Я оставила его слова без комментариев.

Мы сидели в баре уже полчаса, и нежелание Ника говорить наволнующую меня тему здорово нервировало. Газета тоже раздражала. Не самагазета, естественно, а заметка о гибели журналиста. Его тело обнаружилмилицейский патруль в три часа ночи. Мне очень хотелось выбросить этого парняиз головы, но мысли о нем упорно возвращались.

— Тебе покойники снятся? — вдруг спросила я и тутже прикусила язык, но было поздно. Ник взглянул на меня, улыбка исчезла с егофизиономии, и ответил он серьезно, чуть помедлив:

— Иногда. Но к этому привыкаешь.

— Правда?

— Конечно. Человек такая скотина, привыкает буквальноко всему. Сначала ты боишься, потом злишься, потом вовсе ничего не чувствуешь.Тебе давно пора переходить к следующей стадии. Все мы смертны, рано или поздно,но конец один, так что не вижу повода особо переживать… Мне шепнули, что уСереги были большие долги, — после непродолжительной паузы сказалНик. — Я проверил. Так и есть. Он задолжал всем казино в городе.

— И ему за это распахали шею? — усмехнулась я.

— Всякое бывает, — пожал Ник плечами.

— Трудно поверить, что кто-то решился на такое, зная,что Серега работал на тебя.

— Если долг большой, а человечек, то есть Серега, стольнезначителен, то вполне могли… Меня его смерть не особенно взволновала, ахозяевам сейчас и вовсе не до таких мелочей. Их интересует, кто пронюхал огрузе. Менты на дороге ряженые, их личности до сих пор не установлены.

— Гастролеры?

— Скорее всего. Утечка информации, несомненно,произошла у нас. Разумеется, хозяев сие весьма насторожило. Логичнопредположить: кто-то из своих решил сорвать куш и смыться.

— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулась я.

— Я — нет. — Ник был по-прежнему серьезен. —Но они такие затейники, что верят. Мое дело — слушать старших товарищей, а невысказывать свое мнение.

— Мы ведь уже обсуждали это: о грузе знали многие. Нелучше ли сосредоточиться на убийстве Гороха? Если оно связано с нападением натранспорт, мы сможем выйти на исполнителей.

— Тебя очень занимают эти убийства? — усмехнулсяНик.

— Занимают, — не стала я отрицать.

— Понимаю. Что ж, давай поищем нашего злодея. Можемначать прямо сейчас.

— Сейчас не могу. Меня Машка ждет. Не так часто у неевыпадает свободный день.

— Вот так всегда. Поманила подружка пальцем, и старыйдобрый Ник уже не нужен. Топай. Если еще кого-нибудь пришьют, позвоню.

— Плохая шутка, — разозлилась я и поспешилаудалиться, пока он не передумал.

Машка ждала в моей квартире и встретила меня вопросом:

— Как ты смотришь на то, чтобы напиться?

— С восторгом, — ответила я.

— Тогда начнем. — Она потащила меня в комнату, гдебыл накрыт стол.

— Планы изменились? — удивилась я. — Мы жехотели в ресторан?

— Ресторан никуда не денется. Кстати, наличность у тебяесть?

— Наскребу.

— Отлично. Будем пить до утра.

Мы выпили, по-дурацки улыбаясь друг другу, но беседа неклеилась.

— Я виделась с Ником, — сказала Машка, и мне сталопонятно, что ее так беспокоило. — Он расспрашивал о тебе.

— Обо мне?

— Да. Задал мне кучу вопросов, один нелепее другого. Ячуть с ума не сошла от страха. Что происходит, а?

— Какой-то псих прирезал Серегу. Два трупа на неделе,это многовато, вот Ник и нервничает.

— Какой Серега? Ремезов?

— Он.

Машка вернула бокал на стол и уставилась на меня.

— Кто убил?

— Машка, ну откуда я знаю?

— Постой… Двоих уже нет. Ведь так?

— Ну.., выходит, что так… — развела я руками.

— И обоих внезапно укокошили без видимой причины?

— Причина, конечно, есть, просто мы ее не знаем.

— Юлька, это ведь… — начала она испуганно.

— Спятила? — посуровела я. — Выбрось изголовы! И вообще, мы отмечаем мой день рождения, так что завязывай со всякимитакими разговорами. Пьем и радуемся жизни.

Разумеется, напиться мне так и не удалось, но я оченьстаралась. Ноги заплетались, язык отяжелел, но спасительное безмыслие не наступало.Впрочем, не очень-то я на это и рассчитывала. Мы пили у меня, потом зашли кВиссариону, девки под мой аккомпанемент исполнили «Happy birthday…» и подариликоробку конфет, которую позаимствовали все у того же Висссариона. Я поставилавыпивку, выслушала поздравления и заверения в том, какой я хороший человек.Кажется, в этом никто не сомневался.

Потом мы, прихватив бутылку, залезли на крышу дома, гделюбили таращиться на звезды во времена своей счастливой юности. Чтобы попастьна крышу, пришлось сломать замок, с чем я блестяще справилась. Мы сидели подзвездами, я учила Машку пить из горлышка и была абсолютна счастлива, хотя крышатеперь не казалась такой уж высокой (рядом понастроили домов в шестнадцатьэтажей), а небо, наоборот, стало бесконечно далеким. Но это обстоятельствомоего настроения не испортило.

— Юлька, — позвала Машка, — ты сегоднячто-нибудь ела?

— Наверное. Мы же закусывали.

— Есть хочу невыносимо. Идем в ресторан?

— Есть в первом часу ночи? По-моему, это извращение.

— Значит, я извращенка. Что ж теперь? Зато поем.Идем, — потянула она меня за рукав.

— А ты дойдешь?

— Конечно.

— А я?

— Не прикидывайся. Нас ждут великие свершения.

Мы покинули крышу, оставив бутылку недопитой. Лифт неработал, и пока мы спускались по лестнице, дважды едва не упали.

— Я приглашаю тебя в «Багратион», — сказала Машка,устраивая голову на моей груди.

— Жутко дорогой кабак. Нас с позором выгонят, потому чтоу меня нет денег и мы еле стоим на ногах.

— У меня полно денег. Честно. Они ведь принимаюткарточку? У меня так много денег, что мне ни в жизнь их не пропить.

— Давай попробуем, — согласилась я.