— Ты не опускаешь крышку унитаза, — хихикнула я. — И разбрасываешь носки в ванной и по гостиной.

— А твой драгоценный Кэмерон этого не делает? — поднял брови Гарри. — Он ангел?

— Во-первых, я не знаю, — пожала я плечами. — Во-вторых, даже если он станет это делать, то меня это не будет настолько волновать…

— Черт! — раздалось с верхотуры. — Отходите! Быстро!!!

С верхнего этажа сорвалась металлическая балка и упала вниз с ужасающим грохотом.

Этот грохот идеально совпал с грохотом орудий в моей голове. Тело выгнуло в пароксизме боли. Гром от взрывов отозвался фантомным мучительным ударом внутри черепа, и сразу онемела правая сторона лица. Прострелило болью правое плечо. Запекло бедро. Подвернулась левая нога.

Мое лицо исказилось страданием. Я падала. Падала бесконечно долго, и сознание никак не хотело уходить, показывая мне, как рухнул Кэмерон на выжженный безжалостным солнцем песок пустыни. И как белый песок становится красным…

Через три дня

— Ты должна поесть, Ди, — стоял надо мной Гарри с завернутым в пластик бутербродом из ближайшей забегаловки. — Ты ему сейчас ничем не поможешь, если уморишь себя.

— Я не хочу, — обхватив себя руками, раскачивалась я туда-сюда в коридоре военного госпиталя, где уже второй раз оперировали Кэмерона.

— Не хоти, но съешь! — настаивал мужчина, проводя у меня перед глазами ладонью. — Ты сделала все, что могла. Сейчас остается лишь ждать!

— Я должна сделать для него гораздо больше, — отмахнулась я от него. — Что-то я упустила…

— Что ты упустила?! — передразнил меня друг, плюхаясь рядом. — Ты ввалила в этот вшивый госпиталь кучу бабок и нового оборудования. Ты притащила самого крутого хирурга. Двух! — потряс он у меня перед носом двумя пальцами. — И чуть не выкрала третьего, но он вовремя улетел в отпуск. Ты не спишь четвертые сутки…

— Что ты от меня хочешь? — повернулась я в его сторону, потирая воспаленные глаза с распухшими веками.

— Да практически ничего, дорогая, — протянул он мне бутерброд. Произнес тихо, но отчетливо, с глубоким сердечным участием: — Просто поешь, и я умолкну до вечера.

— Ладно, — тяжело вздохнула я, — но ты принесешь мне кофе. Иначе есть не буду!

— Шантажистка, — поднялся и ушел в направлении больничного кофейного автомата мужчина.

— Мисс Доусон! — окликнул меня хирург в зеленой униформе, выходя из операционной.

— Слушаю вас, — поднялась я на ноги и сделала к нему пару неуверенных шагов. — Что с Кэмероном?

Врач посмотрел на меня глубокими темными глазами и ненадолго подвис, пытаясь сообразить, все же какое место в жизни раненого солдата официально я занимаю.

— Так что? — переспросила я.

— С ним все будет в порядке, — заверил меня известный хирург, которого я сманила сюда щедрой взяткой. — Конечно, дальше последует долгий восстановительный период, — продолжило медицинское светило. — Будут просто необходимы хороший физиотерапевт и массажист, но основное сделано…

— Можете посоветовать ему хороших специалистов? — перебила я его и зажала рот рукой. — Простите…

— Ничего, — устало кивнул врач, — я понимаю ваше состояние. Все данные я пришлю вам на телефон. Постарайтесь заранее договориться со специалистами, сейчас к ним большая очередь, очень много подобных случаев…

— Мистер Кадман? — По коридору размашистым шагом шел высокий массивный мужчина, похожий чертами лица и цветом волос на Кэмерона, в сопровождении миниатюрной заплаканной блондинки.

— Меня здесь не было, — быстро шепнула я хирургу. Скосила глаза. — Мы не в очень хороших отношениях, и я не хочу, чтобы из-за этого Кэмерон не получил должного ухода.

— Конечно, Джейн, — понятливо кивнул хирург. — Я сделаю все, как вы хотите. Но обязательно переговорите на эту тему с главным врачом, чтобы информация не всплыла раньше времени. — Он повернулся к пришедшим: — Да, чем могу помочь, сэр?

— Вы оперировали нашего сына, Кэмерона Маноло, — начал объяснять черноволосый мужчина в то время, как я тихо ускользнула, чтобы замести следы своего пребывания.

От меня уже действительно ничего не зависело. Сейчас все зависит от Кэмерона. И я могу лишь молить Бога, чтобы ему хватило сил…

Через два месяца

— Дорогая мисс Доусон, — льстиво начал подкатывать малосимпатичный мне политик с большим будущим и еще большими амбициями, — вы меня простите, но ваши расценки весьма велики. — Развел руками и потупил глазки. — Откуда у меня такие деньги?

— Вы действительно хотите, чтобы я вам рассказала точно и подробно — откуда? — удивленно подняла я брови, откидываясь на спинку стула в своем новом кабинете. Гарри все же уговорил меня купить пентхаус с условием, что там будет и наш офис. С этой точки зрения получалось достаточно выгодное вложение.

— Не то чтобы очень, — смущенно закашлялся импозантный мужчина. — Но все же, может быть, вы сделаете мне небольшую скидочку? — Он посмотрел на меня честными глазами и скромно показал пальцами, большим и указательным, крохотное расстояние. — Процентов девяносто, а?

— Все, что я могу сделать, — заверила я его, пытаясь не сорваться и не задушить клиента на галстуке от Гермес, — это показать вам выход…

— Ди! — заглянул к нам Гарри с телефонной трубкой в руке. — Мне неловко вас прерывать, но, похоже, это очень срочно…

— Извините, — встала я, направляясь к выходу, — я должна ответить. Вернусь через пару минут. Чай, кофе, другие напитки?

— Я бы не отказался от виски, — кивнул политик, пользуясь возможностью опустошить мой бар на халяву.

— Гарри, позаботься, пожалуйста, — попросила я, забирая у друга трубку и выходя в соседнюю комнату. Приложила к уху. — Да, я слушаю…

— Мисс Доусон, — раздался в телефоне голос физиотерапевта, — вы меня простите, ради бога, но, при всем моем к вам уважении, мое терпение на исходе.

— Снова проблемы? — тяжело вздохнула я, опускаясь на кушетку.

— Мой клиент просто отказывается выздоравливать, — возмущенно сообщил мне мистер Санчес. — Ведет себя скверно. Он полностью игнорирует мои рекомендации, отлынивает от занятий, кричит, швыряется всем, до чего может дотянуться… пару раз в меня попал… — Мужчина замолчал на некоторое время, глотая рвущиеся с языка ругательства.

Догадываюсь, что Кэм не букетами в него швырял, а как минимум увесистыми напольными вазами, костылями или ночными горшками. А рука у него набитая, тяжелая… в военных лагерях учат на совесть…

— Скажу вам… работать с ним очень неприятно.

— Это последствия травмы, — пробормотала я, сама себе не веря.

— Это последствия дурного характера, — поправил меня мужчина. — И, честное слово, как бы мне ни хотелось… у меня уже не хватает сил это выносить…