Она была права. Что мне терять? У меня нет ни любимого человека, ни работы, ни квартиры. Есть выбор – либо продолжать жить с родителями и загнивать в Солихалле, либо мотаться в Лондон и обратно на унизительные собеседования и очередную временную работу в офисе без кондиционера или без окон. Добавьте к этому муки поиска квартиры на двоих по объявлениям с высокой вероятностью того, что, кем бы ни был мой новый сосед, он вполне может оказаться во сто крат хуже Толстого Джо. Разве все это идет в сравнение с тем, чтобы провести три месяца на солнышке, в трех кварталах от пляжа? В трех кварталах от пляжа! Не в трех часах езды, которые тратишь, чтобы добраться от Солихалла до ближайшего побережья.

И даже если придется делить жилище с Толстым Джо, все равно это «плевое дело», как сказал бы Брайан. Как первый вопрос в игре «Кто хочет стать миллионером?». Если я и на него неспособна ответить, чего я тогда вообще стою?

– Что ж, пожалуй, я поеду, – решилась я наконец.

– Ура! – крикнула Мэри и бросилась мне на шею. – Рада, что до тебя наконец дошло. Давай-ка прямо сейчас поедем в агентство и купим билет, пока ты не передумала.

Через полчаса Мэри взмахнула кредиткой, как волшебной палочкой, и забронировала мне билет в оба конца. Мне было куда лететь, и было на чем. Я, как говорится, вышла на финишную прямую. Кажется, так выражаются в Америке.

С кем бы я ни делилась своими планами, все единодушно одобряли их. Но сама я, должна признаться, не верила, что полечу в Америку, даже когда билет уже был у меня в кармане.

Я все еще верила в то, что Ричард меня остановит. Я убедила себя в том, что до него дойдут слухи о моем отъезде, и эта новость вселит в него страх, что он может потерять меня навсегда. Пока я сидела и ревела в доме родителей в Солихалле, он не хотел вернуть меня. Но как только Ричард поймет, что я улетаю далеко и надолго, навстречу солнцу и, по словам Анжелики, навстречу любителям девушек с британским произношением (она сказала, американцы налетают на них, как осы на ребенка, который пытается вытащить леденец из осиного гнезда)… конечно, тут Ричард все увидит в ином свете.

Боюсь, я понадеялась на чисто мужскую реакцию – ведь их больше всего заводит, когда поворачиваешься к ним спиной… Беги – и мужчина погонится за тобой. Крикни: «Поймай меня!» – и он бросится тебя ловить, забыв обо всем.

Но Ричард отличался от других мужчин, так что, похоже, и сейчас он не собирался следовать стереотипам, хотя на этот раз я была бы этому только рада.

За неделю до моего предполагаемого вылета Сима столкнулась с ним в навороченном баре в Сохо, после чего позвонила мне. Это было ошибкой. Она сказала, что Ричард был один. Я уже готова была запрыгать от радости, но оказалось, он был один только потому, что Дженнифер уехала на ультрапрестижный показ мод в Японию. Прыгать мне расхотелось, особенно после того, как Сима поведала, что, когда Ричард услышал о моем отъезде в Лос-Анджелес, он только и сказал: «По крайней мере, она выберется из Солихалла».

Выберется из Солихалла?

И все?

Он не поинтересовался, ни когда я уезжаю, ни почему, ни надолго ли. Хотя, разумеется, даже такой бесчувственный тупица, в которого превратился Ричард, догадался, что я сбегаю из Англии из-за него. Он не спросил, где я буду жить или кто подсказал мне эту безумную мысль – уехать. Он не поинтересовался, не встретила ли я красавчика мультимиллионера, который потребовал, чтобы я срочно прилетела к нему первым классом, потому что он жить без меня не может. Ричард просто сказал: «По крайней мере, она выберется из Солихалла», а потом спросил Симу, как у нее идут дела на новой работе.

Вот так, только я сократила приступы плача до одного-двух раз в день, как меня настигла новая волна горя. «Неужели он больше ничего не сказал?» – спрашивала я Симу вновь и вновь. В последующие два дня я заставляла ее поминутно описывать всю их встречу, лично и по телефону, по меньшей мере десять раз. «Какое у него было выражение лица? Неужели не дрогнул ни один мускул, неужели не дернулся уголок прелестной губы, которую я так любила целовать? Неужели ничто не указывало на то, что Ричард расстроен моим отъездом?»

– Он воспринял это так же равнодушно, как и рассказ про мой бизнес-план. Просто вежливо выслушал, – сказала Сима.

И тогда у меня случился своего рода кризис. Оказывается, я даже сама себе не признавалась, насколько надеялась, что Ричард остановит меня перед отъездом. Теперь, когда рассказ Симы не оставил мне и этой надежды, я впала в тоску. Если раньше планы отправиться в Лос-Анджелес были не более чем игрой, бравадой, то теперь у меня внутри все переворачивалось. А отъезд неотвратимо близился. Я все поставила на кон, я блефовала – и проиграла. Вот так воспринимала я свою поездку.

Наверное, я могла бы сдать билет. Боже, как я хотела это сделать! Мне снилось, что я его уже сдала, и я вскакивала посреди ночи, недоумевая, сон это или явь. Но дело в том, что Мэри и Билл уже организовали вечеринку в честь моего отъезда. Восхитительную вечеринку-маскарад, настоящий праздник с сюрпризами, первый в новом доме. «Вперед, на Запад!» – было написано на хорошеньких розовых приглашениях, которые они разослали нашим друзьям. Одеться все должны были ковбоями и индейцами. Пили только текилу и пиво.

Я налегала на текилу, так что первую часть вечера провела, опрокидывая в себя стаканчик за стаканчиком, а вторую – в обнимку с унитазом, окунув в него заодно и индейские перья, поникшие от горя. Я была несчастна, как человек, которому апостол Павел разрешил вернуться на землю на собственные похороны и который вдруг увидел, что тот, кого он так любил, просто на них не пришел.

Я молилась о том, чтобы случилась какая-нибудь катастрофа. Чтобы работники аэропорта объявили забастовку. Чтобы мне пришло приглашение играть в Шекспировском театре и я уехала бы из Солихалла в Стрэдфорд, и там набралась бы сил для новых приключений. И когда Мэри подбила всех спеть «Мы едем-едем-едем», мне захотелось крикнуть: «Нет! Никуда мы не едем! Я еще не готова!» Меня как будто вытолкнули на сцену полуодетой, без макияжа, в самый свет рампы. Мне хотелось убежать за кулисы, спрятаться. Мне хотелось уйти и слиться с ночью. Но тут Мэри преподнесла мне подарок – несессер фирмы «Луи Вюиттон». Это был такой дорогой подарок! Оказалось, все, кто был на вечеринке, скидывались, чтобы купить мне его. Итак, праздник состоялся. Песня была спета. Подарок вручен. Я летела в Соединенные Штаты, хотела я того или нет.

Аэропорт Хитроу, три дня спустя. Я сижу с новеньким «Луи Вюиттоном» на коленях. Родители привезли меня в аэропорт, но я попросила их не провожать меня. Я не хотела, чтобы они видели, как я плачу, а я определенно собиралась рыдать, как брошенный ребенок, все время до отправления самолета.

Пассажиры, вылетающие рейсом 269 «Бритиш Эйрвейз», толпились у выхода, ожидая посадки. Все они оживленно переговаривались и были счастливы. Все улыбались. Они ехали кто в отпуск, кто домой, кто навстречу любимым. Я же чувствовала себя, как похититель овец, который ждет, что тюремный корабль отвезет его в Австралию. Мне казалось, будто я больше никогда не увижу друзей и родных. Я даже не была уверена, что доберусь до места назначения, не заболев цингой (что, конечно, представляло реальную опасность, если учесть, чем кормят в самолетах).