— У тебя что-то важное на утро запланировано? — спрашиваю друга, пока стоим в пробке и он в нервном жесте постукивает пальцами по рулю.

— Нет, у меня просто тренировка, как и всегда, — отвечает, но сам залип на дороге и бесконечном потоке машин. Все они лезут из трёх рядов в один, не переставая бибикать и подрезать. Вижу, как Пашка злится, но старательно держит себя в руках. — Сегодня твой первый день, — объясняет мне друг, когда пробка начинает мало-мальски двигаться. — Тебе нельзя опаздывать, потому что… Просто нельзя, — отрезает Пашка. Но я и так всё понимаю. Он поручился за меня перед тренером и хочет, чтобы я получила это место.

— Расслабься, Паш, — успокаиваю друга, — у нас ещё есть время.

— Да, вроде бы поехали, — выглядывает в окно и смотрит вперёд, пытаясь оценить дорожную ситуацию.

Когда, наконец, выбираемся из пробки, он немного расслабляется, даже пытается шутить.

— Ты знаешь, Милк-Милк, вчера в клубе впервые в жизни видел тебя в таком состоянии, — задорно говорит Пашка, а мне его даже стукнуть хочется. Неужели теперь будет издеваться над моим плачевным состоянием? Мне и так стыдно.

Старательно сжимаю губы, чтобы не поддерживать его шутку.

— Перестань, — прошу его.

— А что? — не унимается друг. — Может, повторим?

— Ну уж нет, — складываю руки на груди, изображая обиду. Сам меня туда притащил, а теперь издевается. Конечно, я перенервничала. Вот и выпила лишнего.

— А если серьезно, у меня есть один вопрос, — его голос и впрямь становится серьезным, отчего сразу поворачиваюсь в сторону друга. И лицо тоже серьезное. — За эти два года… ты, — вижу, как старательно подбирает слова, — ты встречалась с кем-нибудь? — беглый взгляд в мою сторону, а потом снова на дорогу.

— Да, — коротко отвечаю, сохраняя своё лицо непроницаемым.

— С кем? — как бы невзначай уточняет, — я его знаю?

— Нет, — говорю так же коротко и больше ничего не добавляю. Не потому что хочу помучить парня. Нет. Просто сама бы я не захотела копаться в его жизни, а в частности, личной жизни. Мне неприятно слушать о других девушках, поэтому точно не скажу ничего ему. Да там и нечего рассказывать. За мной, конечно, ухаживали, некоторые даже настойчиво, и пару раз я поддавалась на эту настойчивость. Некий опыт у меня всё же имелся по части поцелуев, и конечно, я не была девственницей. Один раз я допустила ошибку и откликнулась на настойчивые ласки молодого человека, который был влюблён в меня. Это было… не скажу, что ужасно, но как-то неприятно, после чего мы расстались, и подобное со мной больше никогда не случалось. Да и некогда мне было заниматься личной жизнью, потому что была ботаничкой и много училась.

Но мне приятен интерес Паши. Хоть и не показываю, но всё же где-то внутри меня тлеет уголёк надежды, что это ревность.

— Значит, я его не знаю? — уточняет, старательно не смотря в мою сторону. Но я вижу, как сходятся его брови к переносице, губы сжимаются в тонкую линию, а взгляд серо-зеленых глаз, направленных вперёд, стекленеет.

Я почти улыбаюсь. Почти. Потому что это точно ревность…

***

Паша

В спортивный клуб прибываем почти вовремя, и как бы хотел немного выдохнуть — не могу. В груди огромный ком, будто неожиданно получил под дых, и у меня никак не получается продышаться.

Что я ожидал? Что она два года будет одна? Я знал, что так не будет, но когда услышал от Миллы, что она с кем-то встречалась… С кем она встречалась? С кем-то из универа? Припоминаю, был у неё там какой-то хрен, который за ней бегал. Чёрт!

— Пойдём сразу к тренеру, а потом покажу тебе раздевалку и всё остальное, — ровным голосом сообщаю подруге, пока веду её за руку в небольшой кабинет, который занимает один из моих тренеров. Сергей Иванович, человек, который дал мне всё, что сейчас имею, в общем-то, классный мужик, но не без греха. Во-первых, он всегда злой как чёрт, и порой его вспышки гнева совсем необъяснимы. Известно, что он бывший спортсмен, такой же боксёр, как и все его подопечные. Возможно, это его тактика — не нянчиться с нами, воспитывать боевой дух. Но я и мои товарищи, мягко говоря, иногда, его побаиваемся. А во-вторых, Иваныч иногда любит выпить, и в такие моменты лучше вообще к нему не подходить — убьёт! Джаннини, в отличие от него, намного лояльней. И иногда методы Иваныча воспринимает в штыки, но никогда особо долго не спорит и убеждает меня и остальных, что главному тренеру виднее.

— Привет, — после нервного стука в дверь и разрешения войти здороваюсь с тренером. Миллу я втаскиваю следом.

Сегодня Иваныч трезв, по крайней мере, пока.

— Здравствуйте, — неуверенно говорит Милла, но смотрит открыто и без стеснения.

— Вы опоздали, — бурчит Сергей Иванович.

— На минуту?! — сверяюсь с висящими за его спиной часами.

— Ладно, — отмахивается тренер, — Садись, Милла, побеседуем.

Подруга делает, как он велит, занимая место напротив мужчины.

— Ты знаешь, Пашка достал меня последние пару дней, — улыбается ей тренер. С девушкой он говорит не так, как с нами. — Что-то грандиозное я предложить не могу. Но местечко для тебя всё-таки есть. Прежде чем стать секундантом, поработаешь помощником врача. Он на весь комплекс один и протирает штаны в кабинете. А ты будешь в спортзале. Рядом с рингом, на снарядах… Будешь первую помощь оказывать, если чего случится.

— Я согласна, — поспешно отвечает Милка, тем самым перебивая тренера. Это она зря, он этого терпеть не может.

— Скоро у Пашки бой, — продолжает ровным голосом, а я даже хмыкаю от такого поворота. А тренер-то только с нами псих. — Я возьму тебя на этот бой, — говорит Иваныч моей подруге, — и если будет от тебя какой толк… в общем, посмотрим. Пашка говорил, что ты много лет была на его тренировках, и знаешь, как что чего.

— Да, я постараюсь вас не подвести. Спасибо, — заверяет Милла. А когда тренер протягивает свою руку, торопливо её пожимает.

— Ладно, идите, — отпускает нас тренер, облокачивается на спинку широкого кресла, всем своим видом показывая, что разговор окончен. — И проследи, чтобы Пашка был собран, хотя бы до боя, — командным тоном просит Миллу, когда почти стоим в дверях. — Пусть поменьше отвлекается… не лазает под юбки и думает только той головой, которая на плечах!

Мне кажется, я в этот момент подавился собственной слюной, и начинаю неистово кашлять. Милла во все глаза разглядывает тренера, не веря, что он такое мог сказать. Когда прихожу в себя, поспешно выталкиваю подругу из кабинета, пока этот псих ещё чего не наговорил. Задумываюсь над тем, что она мне сейчас скажет. Будет интересоваться, под какие юбки я лазаю и как часто руководствуюсь не головой?

Но Милла молчит, и это доводит меня до ручки. Отсутствие реакции — это тоже реакция.

Безразличие.

Стискивая зубы, провожу для подруги экскурсию по раздевалке, душевым и показываю кабинет врача. Ей предстоит познакомиться с этим странным типом и время от времени пересекаться, чтобы сообщать о состоянии здоровья тех спортсменов, что готовятся к турниру. А врач у нас и вправду странный. Ему под семьдесят, немногословен, и почти никогда не покидает кабинет. Но он ещё и психолог по совместительству, и иногда от него всё-таки есть польза. Потому что слушать у него получается лучше всего.