Родители, особенно мать, вечно задавали ей высокую планку, которая всякий раз оказывалась ей не по силам. И пусть она стала врачом, пусть ее уважают пациентки, в глазах матери она по-прежнему остается заблудшей дочерью. Сомнительно, что такое отношение когда-либо изменится.

Окунув кисть в банку с краской, она провела ею по чернильным черточкам. Потребовалось несколько мазков, чтобы полностью их закрасить, и каждое движение кисти вызывало у нее все большую и большую грусть. Смешно переживать из-за дома, из которого в детстве она мечтала поскорее вырваться. Но она переживала, и это удивило ее.

Ее родители прожили в этом доме тридцать четыре года. Здесь родилась она сама. В этих стенах праздновались все значимые события ее детства. Но жизнь меняется. Отец умер год назад, и скоро этот дом обзаведется новым владельцем. Причем владельцем этим станет ее бывший бойфренд. Ну не смешно ли?! Впрочем, теперь Эндрю был их новым пастором, а этот дом принадлежал церкви.

Эндрю Шиллинг любезно разрешил ей пожить в нем три месяца, прежде чем она подыщет себе крышу над головой. После тщательных поисков мать решила купить дом на Рейвенсвуд-лейн, в нескольких кварталах отсюда. Шарлотта согласилась переехать туда вместе с ней, а дальше будет видно. Они, конечно, вряд ли будут ладить, но поскольку она убедила мать взять в дом Энни, беременную девушку-подростка, у нее просто нет морального права их бросить. Оставалось лишь надеяться, что они не придушат друг дружку.

– Привет, Шарлотта, – поздоровалась Энни, войдя в комнату. – Твоя мать сказала, что будет ждать тебя в новом доме.

Энни всего восемнадцать, и она уже на восьмом месяце беременности. Три месяца назад она убежала из дома от отца, инвалида войны с психическими проблемами. Карл Дюпон постоянно избивал свою дочь, и та, совершенно отчаявшись, попыталась свести счеты с жизнью, прыгнув с обрыва в море.

К счастью, ее спасли, и она тут же пожалела о внезапной вспышке безумия. Шарлотта увидела Энни в палате экстренной медицинской помощи и, узнав о ее положении, убедила мать, чтобы та приютила девушку до рождения ребенка, а там, как говорится, будет видно.

– Я могу чем-то помочь? – спросила Энни. – Если нет, то пойду в новый дом помогать твоей матери разбирать вещи.

– Спасибо, не надо. Лучше помоги ей.

Больше всего Шарлотту удивляло в Энни то, как быстро та нашла общий язык и поладила с ее матерью. Моника Адамс, словно наседка, взяла Энни под свое крыло и не допускала ни малейшей критики в адрес своей подопечной. Да, Энни забеременела по глупости, но это никого не касается. Получается, что дочери других людей имеют право на ошибку, а вот родные…

– Спасибо тебе, что ты разрешила мне поселиться в вашем новом доме, – сказала Энни.

– Не стоит благодарности. Мы рады, что ты остаешься с нами.

– Твой брат сегодня снова прислал письмо по электронной почте. Такое нежное, что твоя мама даже расплакалась. Она сказала, что он мечтает о барбекю с жареными цыплятами и картофельным салатом и что никогда не думал, что будет так по ней скучать.

Как это в духе Джейми – уметь вовремя польстить матери! Ей самой не помешает время от времени брать с него пример.

– Он милый, – тихо проговорила Энни. – Я не думала, что он такой.

Поначалу Энни боялась спать в комнате Джейми, когда узнала, что он служит в армии. Ее отец по-прежнему жил в горах и все также бродил по лесам с ружьем, считая, что война продолжается. Но после того, как Моника стала читать ей вслух письма Джейми, Энни пришла к выводу, что не все военные – безумцы.

– Джейми написал и мне, говорит, что рад моему появлению в вашей семье. Но ведь я не член вашей семьи, – добавила Энни и с тревогой взглянула на Шарлотту. – Ты знаешь, что сама я так не думаю.

– Ты часть нашей семьи, Энни. Моя мать тебя практически удочерила.

– Но ведь это только пока не родится ребенок?

– Не беспокойся, никто тебя не выгоняет. Моей маме нравится, что ты живешь с нами. Она будет в восторге, когда в нашем доме появится ребенок.

– Но когда он родится, мне придется искать работу. Нужно на что-то жить.

– Тебе некуда торопиться, Энни. Маме не нужно от тебя денег за жилье, ей нравится готовить для тебя еду. Благодаря тебе она чувствует себя нужной людям, а это очень щедрый дар.

– Мне она нужна даже больше, чем я ей.

– Я бы не говорила это с такой уверенностью.

После смерти мужа Монике Адамс был нужен кто-то, о ком она могла бы заботиться. Шарлотта на роль опекаемой никак не подходила. Ей не хотелось терять свою независимость. Энни же оказалась идеальной кандидатурой на эту роль.

– Кстати, не забудь, что завтра будет вечеринка у Кары, которой скоро рожать. Буду только рада, если ты составишь мне компанию.

– Я не могу туда пойти, Шарлотта. Извини.

– Точно не можешь? Там будет весело. Ты же не собираешься прятаться бесконечно.

– Все эти женщины… они будут таращиться на меня и перемывать мне косточки.

– Самый простой способ положить конец всяким сплетням – это назвать имя отца ребенка.

– Ты же знаешь, я этого никогда не сделаю, – нахмурилась Энни.

Шарлотта знала, и хотя вместе с матерью не раз пыталась убедить Энни, что отец будущего ребенка должен нести расходы по его воспитанию, та наотрез отказалась назвать его имя. До того как забеременеть, она работала в городе в клининговой компании. Ходили слухи, что отцом ребенка мог быть один из тех, кто пользовался услугами по уборке домов.

– Увидимся в новом доме, – сказала Энни и направилась к выходу, явно не желая продолжать разговор.

Как только последний слой краски был нанесен, Шарлотта взяла кисть и пошла на кухню, где промыла ее под струей воды. Она встряхнула кисть, чтобы ее просушить, а в следующий миг открылась входная дверь.

– Есть кто-то дома? – раздался голос Эндрю Шиллинга.

– Я в кухне! – отозвалась Шарлотта.

Эндрю вошел в кухню и, улыбнувшись, поставил на стол бумажный пакет с едой.

– Надеюсь, ты голодна. Тут еда из китайского ресторана, ее хватит на двоих.

– Нет времени. Я спешу. Нужно помочь матери.

Похоже, что Эндрю прилагал усилия к восстановлению отношений. Шарлотта же не видела в этом необходимости. В школе у них был короткий роман, но с тех пор прошло так много лет! Кроме того, Эндрю был их новым пастором, что не слишком способствовало теплым чувствам с ее стороны. Она не представляла себя ни в роли подружки пастора, ни тем более в роли пасторской жены.

– Ты можешь уделить мне несколько минут, Шарли, – решительно заявил Эндрю.

– Ну, пожалуй, только несколько.

Шарлотта прислонилась к столу. Эндрю принялся доставать коробки с едой. Сегодня на нем были светло-коричневые брюки и голубая рубашка. Светлые волосы коротко подстрижены и при помощи геля уложены волнами. Как всегда, Эндрю был чисто выбрит и источал запах одеколона. Шарлотта была вынуждена признать, что от его улыбки ее сердце бьется чуть чаще положенного.