Нам надлежит все-таки уделить некоторое внимание и Папскому государству как некоему целому. Начиная с середины XV в., его ждут новые кризисы и опасности, поскольку политика итальянских государств с разных сторон направлена на то, чтобы овладеть им и перевести в сферу своих интересов. Меньшие опасности такого рода приходят извне или от народа, источником больших являются сами папы.

Заальпийские страны могут сначала остаться вне нашего рассмотрения. Когда папству грозила смертельная опасность, ни Франция в правление Людовика XI, ни Англия в период начала войны Алой и Белой розы, ни тогда полностью расшатанная Испания, ни обманутая в своих надеждах на Базельский собор Германия не оказали и не могли оказать ему никакой помощи. В самой Италии же было известное число образованных, впрочем, и необразованных, людей, для которых предметом своего рода национальной гордости было то, что папство принадлежит Италии, очень многие были заинтересованы в том, чтобы это осталось без изменения, многие еще верили в силу папского рукоположения и благословения[199], в том числе и преступники, подобные Вителлоццо Вителли, молившего Александра VI об отпущении грехов, когда сын папы{137} приказал его удавить[200]. Однако все это не спасло бы папство перед лицом действительно решительных противников, которые сумели бы использовать существовавшие ненависть и зависть.

При столь незначительной надежде на помощь извне самые страшные опасности возникают в самом папстве. Уже по одному тому, что папы жили и действовали в духе светских правителей итальянских княжеств, они должны были познакомиться и с их мрачными сторонами; но их своеобразная природа еще дополнила это особыми темными моментами.

Что касается города Рима, то с давних пор было принято делать вид, что происходящих в нем волнений не нужно опасаться, так как ряд изгнанных народным мятежом пап возвращался, и римляне в собственных интересах должны были желать присутствия курии. Однако в Риме не только время от времени возникал специфический антипапский радикализм[201], но в самых опасных мятежах заметны были и тайные действия внешних сил. Так случилось и при заговоре Стефано Поркари против того папы, который предоставил городу Риму наибольшие преимущества, против Николая V (1453 г.). Целью Поркари было уничтожение папской власти вообще; у него было много сообщников, которые, правда, не называются[202], но их несомненно следует искать в итальянских правительствах. В тот же понтификат Лоренцо Валла закончил свою знаменитую декларацию против дара Константина{138} пожеланием скорой секуляризации Папского государства[203].

Банда последователей Катилины, с которой приходилось бороться Пию II (1459 г.)[204], также не скрывала, что ее целью является падение господства священства в целом, и их главный предводитель Тибурцио обвинял прорицателей в том, что они неправильно предсказали ему выполнение его желания именно в этом году. Об их планах знали и их поддерживали некоторые римские аристократы, герцог Тарентский и кондотьер Джакопо Пиччинино. А если принять во внимание, какая добыча ждала их во дворцах богатых прелатов (они прежде всего имели в виду кардинала Аквилеи), то приходится скорее удивляться тому, что в почти не охраняемом городе такие попытки не совершались чаще и успешнее. Не случайно Пий II предпочитал, чтобы его резиденция была где угодно, только не в Риме, и еще Павел II{139} испытал (1468 г.) сильный страх из-за действительного или мнимого мятежа такого рода[205]. Перед папами стоял выбор: либо быть побежденными в результате подобного нападения, либо силой усмирить партии аристократов, под защитой которых формировались такие банды разбойников.

Эту задачу поставил перед собой ужасный Сикст IV. Впервые в его почти полной власти был Рим и окрестности, особенно после преследования дома Колонна, что и позволяло ему действовать столь независимо в решении вопросов понтификата и всей политики Италии, презирая жалобы и угрозы собора и всего Запада. Необходимые денежные средства он извлекал из переходящей все мыслимые границы симонии, которая распространялась на возведение в сан кардиналов и на предоставление мельчайших милостей и пожалований[206]. Сам Сикст обрел папское достоинство не без подкупа.

Такая всеобщая продажность могла иметь дурные последствия для римского престола, но до этого было еще далеко. Иначе обстояло дело с непотизмом, который одно время угрожал самому понтификату. Из всех непотов наибольшим расположением Сикста пользовался сначала кардинал Пьетро Риарио{140}, человек, который с недавнего времени занимал воображение всей Италии[207], отчасти вследствие своей невероятной роскоши, отчасти благодаря слухам о его безбожии и его политических планах. В 1473 г. он заключил союз с миланским герцогом Галеаццо Мария, по которому тот должен был стать королем Ломбардии, а его, непота, снабдить деньгами и войском, чтобы он, вернувшись в Рим, мог занять папский престол. Сикст будто бы добровольно готов был ему его уступить[208]. Этот план, который привел бы к секуляризации Папской области и к наследованию папского престола, не был осуществлен из-за внезапной смерти Пьетро. Второй непот, Джироламо Риарио, сохранил принадлежность к светскому сословию и не покушался на понтификат, но с его времени папские непоты усилили беспорядки в Италии, так как стремились стать во главе большого княжества. Раньше случалось, что папы пытались использовать свое верховное господство (над Неаполем) в пользу своих родственников[209], но со времен Каликста III{141} это уже было нелегко, и Джироламо Риарио после неудачной попытки подчинить Флоренцию (и кто знает, сколько у него было еще других планов) пришлось удовлетвориться созданием подвластной ему территории в пределах Папского государства. Оправдывалось это тем, что если Рим не предпримет соответствующих мер, Романья с ее князьями и городскими тиранами либо совсем перестанет подчиняться верховному господству папы, либо станет добычей Сфорца и венецианцев. Однако кто мог в те времена и в тех условиях гарантировать, что ставшие суверенными непоты и их преемники будут сохранять послушание папам, когда те перестанут их интересовать? Папа подчас не был уверен даже в собственном сыне или племяннике и у него часто возникало искушение заменить непота своего предшественника собственным. Обратное воздействие всех этих отношений на папство было весьма сомнительного свойства: все средства принуждения, в том числе и духовные, применялись без всякого стеснения для достижения сомнительной цели, которой подчиняли другие цели св. Престола, а когда эта цель после сильных потрясений и при общей ненависти достигалась, то возникала династия, которая была в высшей степени заинтересована в уничтожении папства.

После смерти Сикста Джироламо мог только с большими усилиями и с помощью дома Сфорца (к которому принадлежала его жена) удержать власть над