Однако к немалому удивлению маркиза, последовавшая тщательная и длительная проверка показала, что человек, назвавшийся турецким агентом, действительно был в свое завербован не кем иным, как самим Буслам-пашой, главой разведслужбы великого султана. Маркиз был лично знаком с пашой, поскольку именно с ним он взаимодействовал в той знаменитой совместной операции против русских. Буслам-паша погиб при загадочных обстоятельствах при отступлении ханских войск от Москвы, основные сведения о его агентуре таинственно исчезли, но кое-что сохранилось в донесениях, посланных в Турцию. Маркиз проверил и перепроверил перебежчика на сто рядов, и убедился, что он именно тот, за кого себя выдает. В общем, бывший сотрудник Буслам-паши перешел по наследству к маркизу фон Гауфту. Звали этого достойного человека Псырь.

Маркиз откинулся на мягкую обивку кареты и, наконец, разомкнув уста, поощрительно произнес:

– Ну что ж, герр Псырь, ваши сведения как всегда, представляют интерес, а ваши действия являются вполне разумными, продиктованными сложившейся обстановкой.

Агент обрадовано закивал головой, расслабился и перестал ерзать. А маркиз продолжил:

– И все же, постарайтесь прямо сейчас еще раз вспомнить все самые мельчайшие подробности, связанные с виденным вами европейцем, пока они еще свежи в вашей памяти.

Псырь старательно наморщил лоб и вновь описал человека среднего роста, в темном плаще, широкополой шляпе и ботфортах.

«Ну что ж, – иронично усмехнулся про себя маркиз. – Будем искать вражеского агента по этим особым приметам. Под подозрение попадают две трети офицеров королевского войска».

И тут маркиза осенила догадка. Эта внешне неуклюжая комбинация противника, намеренно подсовывающего ему, фон Гауфту, сведения о русском агенте в рядах королевского войска, имела совсем другую цель. На первый взгляд, все сообщенные перебежчиками сведения выглядели как намеренная дезинформация. То есть, у русских якобы не было никакого агента, но они всеми силами старались показать, что таковой у них имеется. Наверняка русская разведка знала, кто такой Генрих фон Гауфт, и, затевая эту игру, его противники как раз и рассчитывали, что он их дезинформацию разгадает. Разгадает и успокоится, решив, что противник выдает желаемое за действительное и никакого русского агента на самом деле не существует. Значит, русский разведчик в рядах королевского войска наверняка имеется, и они таким хитрым способом пытаются его прикрыть.

Маркиз чуть заметно усмехнулся. «Молодцы, русские! Приятно иметь дело с умным противником. Кто же это так профессионально играет против меня? Я с ним обязательно познакомлюсь, когда возьмем город. Человек, несомненно, опытный, и, возможно, в будущем пригодится. Ну что ж, теперь я точно знаю, что у нас в войске имеется предатель. И даже знаю одну его примету: он не среднего роста, как тот ряженый, которого русские водили по городу с целью предъявить моим агентам, а высокий или, наоборот, низкорослый. Это уже чуть облегчает задачу. А такие задачи мы решали не один раз».

Маркиз откинул шторку на окне кареты и скомандовал своей охране строиться в походную колонну и следовать за основными силами королевского войска.

Когда карета маркиза спустилась с невысокого холма в обширную долину перед Псковом, там уже вовсю кипела работа по обустройству осадного лагеря. Полки и роты королевского войска в том же порядке, который они соблюдали на походе, рассредоточились по обе стороны дороги и споро и умело ставили ровными рядами палатки и шатры. Далеко впереди, на половине дистанции от лагеря до городских стен, грозно сверкали в лучах заходящего солнца кирасы ладскнехтов и рейтар, прикрывавших лагерь от возможной вылазки неприятеля. За их спинами три роты пахолков уже рыли первую осадную траншею.

Маркиз еще с холма приметил штандарт фон Фаренсберга, к полку которого он со своими людьми был приписан на походе, и велел кучеру следовать туда. Однако на въезде в лагерь маркиза перехватил посыльный от короля и передал приказание немедленно прибыть к его величеству. Маркиз чуть поморщился, приказал сопровождавшим его подчиненным устраивать бивуак, вскочил на ведомого за каретой оседланного скакуна и проследовал за посыльным к королевским шатрам.

Король Стефан встретил маркиза фон Гауфта с подчеркнутой холодностью.

– Маркиз, мои доблестные войска неожиданно, я подчеркиваю: неожиданно! – были накрыты сильным огнем артиллерии русских. Тем самым была сорвана рекогносцировка и несколько знатных кавалеров погибли и получили ранения от ядер. Я ожидал от моей разведки более точной информации о неприятеле!

Фон Гауфт чуть заметно пожал плечами и ответил своим обычным спокойным меланхоличным тоном:

– Ваше величество, в моем докладе, хранящемся в вашей походной канцелярии, содержатся все необходимые сведения об артиллерийском вооружении псковского гарнизона, а именно о количестве затинных и городовых пищалей, а также пушек, подразделенных согласно европейской классификации на кулеврины, фальконеты и так далее, с указанием калибров. Артиллерию русских я оцениваю как весьма сильную, ни в чем не уступающую нашей…

– Мы помним вашу докладную записку, маркиз, – чуть раздраженно перебил его король Стефан. – Но вы же писали в ней, что в гарнизоне недостает профессиональных пушкарей из числа стрельцов и городовых казаков и значительную часть орудийной прислуги составляют городские ремесленники и прочие мужики, привлекаемые лишь на период военных действий. Кажется, их именуют затинщиками. Хотя гетман уверяет, что затинщиками у русских называют всех защитников крепостей, обороняющихся за стенами, то есть, по-русски «за тыном». Уж не эти ли мужики-затинщики только что накрыли столь плотным и метким огнем мою кавалерию?

– Вряд ли, ваше величество, – по-прежнему спокойно отреагировал на королевскую реплику фон Гауфт. – Князь Шуйский наверняка согнал на угрожаемый участок своих лучших бомбардиров. Но когда мы будем атаковать город одновременно с нескольких сторон, то эффективность огня с крепостных стен неизбежно снизится вследствие низкой квалификации орудийных расчетов. К тому же в упомянутой записке я имел честь проинформировать ваше величество относительно норм боекомплекта, установленного русским царем для каждого орудия. Русские во время военных действий никогда не берегут своих людей, которых у них много, но при этом жалеют порох и ядра, которых мало. Среди русских военных чиновников, точно так же, как и среди гражданских, процветает воровство. Порох попросту крадут. По моему убеждению, даже эти скудные нормы, установленные для орудийного парка, были выданы Пскову московскими чиновниками не полностью, и вскоре русским будет просто нечем стрелять.

Профессиональный разведчик, маркиз Генрих фон Гауфт был прекрасно знаком с российской действительностью и докладывал своему королю абсолютно достоверные сведения. Но все же он, разумеется, не был русским, и не понимал тех обстоятельств, которые, кстати сказать, были недоступны для понимания и многих российских бояр и чиновников. Во-первых, маркиз совершенно напрасно отозвался с пренебрежением о русских ополченцах-артиллеристах. В приграничных городах в затинщики назначали не абы кого, но лишь наиболее сметливых и проворных ремесленников с зорким глазом и твердой рукой. Они охотно шли к своим пищалям, закрепленным за ними персонально, любили пострелять и даже соперничали в меткости и скорострельности с государевыми стрельцами на ежегодных весенних и осенних стрельбах. Во-вторых, справедливо обвиняя российских чиновников в воровстве, Генрих фон Гауфт не принимал во внимание исключения, встречающиеся даже в этой зловредной касте. Таким исключением из правила был дьяк государева Пушечного приказа Терентий Лихачев.