Чёткие тени вишнёвых деревьев аккуратно лежали поперек переулка; окна домов вспыхивали и мигали — уже открывались ставни и жалюзи. Но нигде не было слышно ни звука, только звенел колокольчик мороженщика, катавшего свою тележку взад и вперёд.

«Не проходи мимо! Попробуй!» — гласил транспарант, укреплённый на тележке.

И вот из-за угла появился трубочист и поднял чёрную, измазанную сажей руку.

Мороженщик со звоном подкатил к нему.

— На пенни! — лаконично сказал трубочист.

Он опёрся на свои метёлки и стал вылизывать мороженое кончиком языка.

Когда вафельный стаканчик опустел, он завернул его в платок и спрятал в карман.

— Вы не едите вафель? — спросил мороженщик, очень удивлённый.

— Нет. Собираю коллекцию, — сказал трубочист.

Он собрал метёлки и вошёл в дом Адмирала Бума через парадную дверь — ведь чёрного хода там, в отличие от дома мисс Ларк, не было…

Мороженщик снова покатил свою тележку по переулку, не переставая звенеть в колокольчик.

— Странно, — пробормотал он, — никогда тут не бывало так тихо!

И в тот самый миг, когда он оглянулся в поисках покупателей, из Дома Номер Семнадцать донёсся громкий крик.

Мороженщик поспешно покатил туда свою тележку в надежде на заказ.

— Сил моих нет! Никаких моих сил больше нет!? — кричал мистер Бэнкс, бегая в ярости от парадной двери к лестнице.

— Что случилось? — испуганно спросила миссис Бэнкс, выбегая из столовой. — Что это ты там пинаешь?

Мистер Бэнкс снова изо всех сил лягнул ногой, и что-то чёрное покаялось вверх по лестнице.

— Моя шляпа! — сквозь зубы проворчал он. — Мой парадный котелок!

Он взбежал на лестницу и снова наподдал шляпу ногой. Котелок, завертевшись, как волчок, на выложенном плиткой полу, покатился к ногам миссис Бэнкс.

— А что с ним случилось? — встревоженно спросила миссис Бэнкс.

Про себя она беспокоилась, не случилось ли чего с её супругом.

— Посмотри — увидишь! — проревел он.

Миссис Бэнкс, дрожа, наклонилась и подняла шляпу. Весь котелок был покрыт большими пятнами; они были липкие и чем-то пахли.

Миссис Бэнкс понюхала поля шляпы.

— Пахнет гуталином, — сказала она.

— Это и есть гуталин! — рявкнул мистер Бэнкс. — Робертсон Эй почистил мне шляпу обувной щёткой! Наваксил мой котелок!

У миссис Бэнкс вытянулось лицо.

— Бог знает, что творится в этом доме! — продолжал мистер Бэнкс. — Всё кувырком! Всё вверх тормашками! Вода для бритья слишком горячая, кофе — холодный! А теперь ещё это!

Он вырвал шляпу из рук жены и схватил свой портфель.

— Я ухожу! — объявил он. — И не знаю, вернусь или нет! Скорей всего, я уйду в далёкое плавание!

Тут он нахлобучил злополучный головной убор, с грохотом захлопнул дверь и выбежал из калитки так стремительно, что сбил с ног мороженщика, который всё это время с интересом слушал их разговор.

— Сам виноват! — сварливо сказал мистер Бэнкс. — Нечего тут торчать!

И он помчался по переулку в Сити, и его начищенный котелок блестел на солнце, словно драгоценный камень.

Мороженщик осторожно поднялся и, убедившись, что все кости целы, сел на край тротуара и вознаградил себя большой порцией пломбира…

— О боже! — сказала миссис Бэнкс, когда калитка захлопнулась. — Это так и есть. Всё у нас вверх тормашками! То одно, то другое. С тех пор как Мэри Поппинс от нас ушла, всё идёт кувырком!

Она села на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в детскую, достала свой носовой платок и расплакалась.

И, плача, она припомнила всё, что произошло с того дня, когда Мэри Поппинс так неожиданно и таинственно исчезла.

Вскоре после её ухода появилась няня Грин и ушла, не прожив и недели, потому что Майкл плюнул на неё. Её сменила няня Браун, которая как-то днём пошла гулять и пропала. И только спустя долгое время они обнаружили, что вместе с ней пропали все серебряные ложки…

Затем появилась мисс Квигли, гувернантка, с которой пришлось расстаться, потому что она имела обыкновение по утрам — до завтрака! — по три часа играть гаммы, а мистер Бэнкс не особенно любил музыку.

— А потом, — всхлипывала миссис Бэнкс в платочек, — потом у Джейн была корь, и лопнул душ в ванной, и морозом побило вишни, и…

— Простите, мэм!

Миссис Бэнкс подняла глаза и увидала миссис Брилл, кухарку.

— В трубе на кухне сажа горит! — мрачно объявила миссис Брилл.

— О господи! Только этого не хватало! — закричала миссис Бэнкс. — Скажите Робертсону Эй, пусть он погасит! Где он?

— Спит, мэм, спит в чулане. А когда этот парень спит, его не разбудит никто на свете — разве что землетрясение или целый полк барабанщиков! — говорила миссис Брилл, идя за хозяйкой в кухню.

Кое-как им удалось погасить огонь самим, но злоключения миссис Бэнкс на этом не кончились.

Не успела она позавтракать, как на лестнице раздался страшный стук, грохот и звон.

— Что там ещё? — выскочила из-за стола миссис Бэнкс, спеша к месту происшествия.

— Ой, нога, нога! — вопила Элин, горничная. — Пропала моя головушка!

Она сидела на ступеньке среди горы разбитой посуды и громко стонала.

— А что с ней такое? — раздражённо спросила миссис Бэнкс.

— Сломала! — слабым голосом сказала Элин, прислоняясь к перилам.

— Глупости! Вы растянули щиколотку, вот и всё.

Но Элин застонала ещё громче.

— Ой, нога, нога! Пропала моя головушка! — повторяла она, рыдая.

В этот момент из детской донеслись пронзительные вопли Близнецов. Они подрались из-за синей целлулоидной уточки. Одновременно Майкл и Джейн, рисовавшие на обоях, яростно спорили, какой хвост нарисовать зелёной лошадке — красный или синий. И громче всего в этом содоме слышались равномерные, как барабанный бой, стоны Элин:

— Ой, нога, нога! Пропала моя головушка!

— Ну, — сказала миссис Бэнкс, схватившись за голову, — это последняя капля!

Она помогла Элин добраться до постели и сделала ей холодный компресс на ногу. Затем она поднялась в детскую. Джейн с Майклом бросились к ней.

— У неё должен быть красный хвост, верно? — настаивал Майкл.

— Мама, не вели ему говорить глупости! Не бывает лошадок с красными хвостами, правда ведь? — не уступала Джейн.

— Ну, покажи мне тогда лошадь с синим хвостом! Покажи! — орал Майкл.

— Это моя утка! — вопил Джон, вырывая утку у Барби.