Между бровями герцога пролегла тонкая складка. Он протянул руку, и Софи послушно отдала ему книгу. Герцог молча читал, а затем процитировал вслух:

– «Как очаровательно она выказывает презрение моему авторитету». – Он склонил голову набок и посмотрел на Софи. – Вижу, вы хорошо знакомы с этим произведением.

– Да, я смотрела постановку в театре, – мягко и тихо ответила она.

Герцог вернул книгу на полку и позволил своему пальцу задержаться на корешке рядом с головой Софи.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся он.

Герцог стоял настолько близко, что его локоть касался руки Софи. Она хотела отойти еще на шаг, но по какой-то причине оставалась на месте. Он мог сколь угодно заявлять, будто его ставка была призвана разлучить ее с Филиппом, однако Софи чувствовала, что он был совсем не прочь насладиться ее компанией в более чувственном смысле этого слова.

Мужчины флиртовали с ней и раньше, а некоторые даже пытались соблазнить ее. В общем, Софи прекрасно понимала, когда интерес мужчины становился более глубоким. Несколько лет назад она сдалась. Это был головокружительный опыт, исполненный страсти и трепета от сознания собственной безнравственности. Когда же горячечный туман развеялся, Софи поняла, как сильно рисковала. Ее любовник был щедрым и добрым, но когда он порвал с ней, она вздохнула с облегчением, что этот роман завершился без серьезных последствий. С тех пор Софи игнорировала или отвергала любые попытки мужчин соблазнить ее. Это было безопасно, хотя не слишком захватывающе.

Теперь же она в полной мере осознала, насколько скучным был такой безопасный образ жизни. Обычно Софи не испытывала интереса к ухаживавшим за ней мужчинам, но сегодня пережила шок от того, что он пробудился в ней. Более того, она начала испытывать его еще вчера вечером, когда герцог высокомерно обвинял ее в намерении разорить Филиппа. Он улыбался ей и излучал обаяние, и Софи поняла, что может игнорировать свое влечение к этому мужчине лишь в те моменты, когда он пробуждает в ее душе гнев. Но когда герцог начинал сбрасывать с себя маску высокомерия… Это проявление человечности превращало его из холодного заносчивого джентльмена в невероятно привлекательного мужчину, вместе с которым Софи оказалась отрезанной от мира в этом красивом уединенном поместье…

Она поморщилась, сообразив, насколько далеко улетели ее мысли. Самое худшее, что Софи могла сейчас сделать, это поддаться чарам герцога, человека, которого она совсем не знала, считавшего ее обманщицей. В общем, флирту нужно положить конец прямо сейчас, пока один из них не зашел слишком далеко.

– Довольно скучная философия. – Софи ослепительно улыбнулась. – Нужно научить вас играть, ваша светлость.

Джеку пришлось отправить одного из слуг на поиски карт. Он смутно помнил, что, устраивая в поместье званые вечера, мать приказывала расставить в библиотеке ломберные столики. Но это было много лет назад. После смерти отца Джек ни разу не приглашал гостей в Олвин-Хаус.

Он наблюдал за тем, как миссис Кэмпбелл устраивается на том же диване, где накануне вечером мучила его видом своих босых ступней. Сегодня на ней было форменное платье, лишенное каких-либо соблазнительных деталей, но от этого испытываемое Джеком влечение к этой женщине лишь усилилось. Кто она такая, и почему он не в силах заставить ее прекратить сводить его с ума? Вскоре Майклз вернулся с колодой карт, и миссис Кэмпбелл поблагодарила его такой обворожительной улыбкой, что Джек вздрогнул. Как же ему хотелось, чтобы эта женщина так же улыбалась и ему!

– Ловко у вас получается, – заметил он, когда его гостья принялась тасовать карты так, словно всю жизнь работала крупье. Однако вместо того, чтобы задуматься, где она научилась столь сомнительному навыку, Джек принялся мечтать о том, чтобы эти проворные пальцы заскользили по его обнаженной коже.

Продолжая тасовать карты, Софи скромно улыбнулась.

– Каждая женщина – кладезь скрытых талантов, ваша светлость.

В голове Джека замелькали запретные и опасные мысли. Ему хотелось спросить, какими же скрытыми талантами обладает его гостья, но вместо этого он заерзал в кресле и добавил:

– И тайн?

– Как и большинство мужчин, полагаю. – Софи раздала карты и положила колоду на стол. – Вы когда-нибудь играли в «мушку»?

– Да.

– Без ограничений?

Эта разновидность игры могла сделать человека банкротом за одну ночь.

– Ищете очередную жертву?

Софи захлопала ресницами и взяла в руки свои карты. Теперь Джек понимал, что это следовало воспринимать как предостережение, а вовсе не приглашение к флирту.

– Вы знаете меня слишком хорошо, сэр.

Джек не знал ее вовсе, и его любопытство росло.

– Для «мушки» у нас недостаточно игроков.

Софи строго посмотрела на него поверх своих карт, которые, как ему показалось, намеренно держала перед лицом.

– Но у нас и денег нет. Это урок, ваша светлость, призванный уберечь вас в будущем от крупных проигрышей.

Герцог взял со стола карты.

– Пас.

– Что? – Пас означал конец игры. – Нет, вы не можете сделать пас. Ведь тогда игра попросту не состоится.

– И сбережет мои деньги. Видите, как легко. Мы ничего не проиграли.

– Но и не выиграли!

Джек снова положил карты на стол и произнес:

– Мне не нужно ничего выигрывать. А почему к этому стремитесь вы?

– Это захватывающе, – чуть поколебавшись, ответила Софи. – Понимаю, что такой ответ прозвучит странно, но я бы порекомендовала вам взглянуть на игру с данной точки зрения.

Герцог откинулся на спинку кресла.

– Вчера я выиграл, – произнес он.

На щеках Софи выступил румянец.

– О чем, уверена, наверняка пожалеете.

Он внимательно посмотрел на свою гостью.

– Нет, – возразил герцог. – Не думаю.

Софи бросила на него настороженный взгляд.

– Мой проигрыш был чудовищным, раз вы испытали хотя бы малейшее удовлетворение от победы.

Чувство удовлетворения оказалось отнюдь не ничтожным.

– Выиграв, я достиг цели.

Глаза Софи вспыхнули, и она швырнула карты на стол.

– Господи, вы так отчаянно опекаете Филиппа, будто он ваш сын.

Джек задумался над тем, как бы поступил на его месте отец. Покойный герцог был в высшей степени порядочным человеком. И будь он жив, Филипп, без сомнения, сидел бы сейчас здесь, тихий и смиренный, в ожидании наказания. Джек представил, как брат чистит навоз в конюшнях или помогает пахать на одной из ферм, принадлежащих Кирквудам.

Разумеется, будь их отец жив, Филипп вряд ли ступил бы на кривую дорожку. Герцог был терпеливым человеком и мог простить многие юношеские забавы. Но до определенного момента. Он хотел, чтобы его сыновья стали сильными, благородными мужчинами, и на корню пресек бы пагубное увлечение Филиппа азартными играми. Чего, к сожалению, не удалось сделать Джеку.