панки во всем мире. Выдавая песню за песней, я едва успевал задуматься о полном круге этого невероятного поворота судьбы, поэтому, опустив голову, растворился в моменте и выбил все дерьмо из этой большой желтой барабанной установки, будто это моя последняя ночь на земле. Время от времени я поднимал глаза и сквозь свисающие грязные волосы видел его угловатую фигуру, царящую на сцене, как на всех тех знаковых одномерных фотографиях и видео, которые я сотни раз видел раньше. За тем только исключением, что сейчас он трехмерный, убеждая меня, что жизнь реальна и что я не одинок. Все закончилось в считанные минуты, слишком быстро; и, с бесплатными сигаретами и пивом в руках, мы поблагодарили Игги и разошлись. Я НАКОНЕЦ «ДОСТИГ УСПЕХА», ХОТЯ БЫ НА ОДНУ НОЧЬ, И ИМЕННО ТАК, КАК Я ВСЕГДА МЕЧТАЛ. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Итак, без малейшего разочарования я наслаждался этим прекрасным опытом. Было бы глупо ожидать, что я когда-нибудь снова окажусь в нужном месте в нужное время. Каковы шансы?

Наше турне со Scream продолжилось, хотя и не без осложнений. Концерты, которые мы должны были играть по всему Среднему Западу, по дороге на Западное побережье, отменились, а это означало, что мы должны были проехать 4000 миль до Олимпии, штат Вашингтон, не имея ничего, кроме бесплатных сигарет и наличных в карманах. Терять нечего, так что мы решили пойти на это. В конце концов, мы зашли так далеко; а это всего лишь одно долгое путешествие по Америке.

Мы тогда не знали, что оно станет нашим последним.

Каждый день — это чистый лист

«Кто-нибудь видел Скитера?»

Все еще не совсем придя в себя после дикой пьянки в Лорел Каньоне, мы вылезли из спальников, в которых дрыхли на полу гостиной полуразрушенного голливудского бунгало, где жили вместе с несколькими участницами женских боев в грязи из клуба Hollywood Tropicana, и устроили перекличку. Пит? Здесь. Франц? Здесь. Барри? Здесь. Скитера не было. «Время еще есть», — подумал я: саундчек перед вечерним концертом назначен лишь на поздний вечер, так что, заползая обратно в свой уютный маленький кокон, чтобы поспать еще пару часиков, я закрыл глаза и скрестил пальцы в надежде на то, что, прежде всего, со Скитером все в порядке, но и на то, что он не бросил нас в турне за тысячи миль от дома без денег и без пути назад. Беспокойство небеспочвенное, учитывая, что раньше он уже так исчезал.

К 90-м вместе со Scream я проехал от Луизианы до Любляны, от Мемфиса до Милана, от Сан-Франциско до Стокгольма и к этому моменту уже стал закаленным ветераном дорог, которого не пугали периодические конфликты или другие трудности, так что пропавший участник группы не воспринимался как что-то из ряда вон выходящее. То, что когда-то начиналось как экспресс-курс выживания в фургоне на менее чем 10 долларов в день, теперь стало рутиной, и я довольно легко вошел в роль бродяги-странника.

Европейские гастроли всегда стояли особняком. Мы посещали страны, которые я видел только в вечерних новостях или о которых мог только читать в учебниках (коими я, впрочем, не то чтобы часто пользовался). Но вместо обычных достопримечательностей, которые посещает, путешествуя за границу, большинство, я открывал для себя мир подполья андеграундной панк-рок сцены. До моего присоединения к группе Scream уже гастролировали по Европе, поэтому успели обрасти друзьями, которые приняли нас в свою семью, помогая нам с жильем, едой и оборудованием для концертов, так как у нас не было денег на отправку инструментов почтой из дома. Большинство из этих друзей тоже были музыкантами, многие из которых жили в сквотах — заброшенных зданиях, заполненных панками и анархистами, которые, чтобы выжить, частенько пользовались городской инфраструктурой нелегально. Мою юную впечатлительную натуру не только интриговали эти сообщества радикалов, но и в немалой степени вдохновляли: жизнь в этих импровизированных коммунах сводилась к самым базовым потребностям; стандартные атрибуты успешной жизни (материализм, корысть и социальный статус) уходили на второй план во имя протеста, свободы и понимания того, что мы нужны друг другу, чтобы выжить. Эта идея казалась мне прекрасной, разительно отличаясь от мещанских ценностей, которые ждали меня дома. Просто променяв теплую постель на музыку, я заложил основу благодарности за то, что я музыкант, которая и по сей день помогает мне найти смысл в моменты, когда я чувствую себя потерянным в урагане своей, теперь гораздо более сложной, жизни…

Амстердам стал нашей базой по множеству причин: некоторые вполне очевидные (травка), некоторые чисто логистические (близость к северной Европе). Обычно мы с трудом откладывали деньги, заработанные дома на низкоквалифицированной работе, и летали лоукостером за 99 долларов. По прилете в международный аэропорт Схипхол в первый вечер мы украли велосипед и следующие несколько недель тратили на подготовку к туру: делали звонки по телефону с пиратской телефонной картой, собирали оборудование и арендовали фургон, который должен был стать нашим домом на следующие несколько месяцев. Чтобы подзаработать, мы сдавали бутылки в ночной магазин, испытывали удачу в игровых автоматах в барах и даже брались за подработки, чтобы выжить. (Однажды я работал в небольшой музыкальной компании Konkurrent, занимающейся доставкой пластинок по почте, и подготавливал коробки с пластинками для отправки по всему миру, просто чтобы до начала тура хоть как-то заработать на травку.) Мы с трудом сводили концы с концами, но гостеприимство наших друзей и окружавший нас дух товарищества заставляли нас чувствовать себя королями, и в итоге я настолько полюбил этот город, что даже попытался выучить голландский — язык, на котором, как я убежден, невозможно говорить, если ты не родился в Голландии.

НО ГЛАВНОЕ, Я БЫЛ СВОБОДЕН, И ЗА КАЖДЫМ НОВЫМ ПОВОРОТОМ МЕНЯ ЖДАЛО ПРИКЛЮЧЕНИЕ.

Однажды вечером в Амстердаме, выпивая на тротуаре у нашего любимого панк-рок бара De Muur, мы заметили какую-то движуху через дорогу в одном из самых известных сквотов Голландии Vrankrijk. Толпа скинхедов и ультраправых фашистов, решивших напасть на здание, двигалась по небольшой улице, а сквоттеры готовились отражать атаку. На балконах зажигали ослепляющие прожекторы, из окон спускали проволочную сетку. Панки, используя самодельное оружие и щиты, защищали свой сквот. Конфликт набирал обороты, и вскоре