Берия видел, что руководитель страны волнуется. Грузинский акцент, который у себя нарком сумел почти полностью устранить, у вождя сейчас бросался в глаза.

– А ведь мы давно сделали вывод, – продолжил Сталин, – что они как-то наблюдают за нами! Что они хотят? Чтобы мы встали на колени и молились им, как богу? – Отец народов вытащил из пачки папиросу, сломал ее и, на глазах успокаиваясь, начал набивать трубку.

– Если они нас видят или, как минимум, слышат, то что им мешает наладить прямой диалог? – задал вопрос теперь уже нарком. – Наши технические спецы, когда разбирались с чертежами нового фототелеграфа, утверждали, что сигнал наводится без радиоволн прямо на… – Берия чуть замялся, вспоминая отчет, – на входной контур.

– Думаешь, Лаврентий, они могут на любой приемник так сигнал навести? – Вождь встал и, выпустив клуб дыма из только что раскуренной трубки, подошел к большому приемнику в деревянном лакированном корпусе, который стоял на отдельном столе в углу кабинета. Иосиф Виссарионович повернул большую ручку на панели приемника, и тут же засветилась большая шкала настройки. Через пару минут помещение заполнил голос диктора, который зачитывал передовицу из сегодняшней «Правды». Сталин немного послушал, удовлетворенно кивнул головой и повернул ручку настройки, Из динамика тут же послышался женский характерный говор на польском языке. Вождь недовольно поморщился и поворотом рукоятки нашел пустое место диапазона. Он простоял несколько минут, немного склонившись к приемнику и потягивая любимую трубку, но ничего не услышал, кроме характерного слабого треска далеких атмосферных разрядов. Тогда «отец народов» вернулся к большому столу и стал сосредоточенно выбивать трубку в большую хрустальную пепельницу. Попрощавшись, он отпустил наркома, аккуратно сложил разбросанные листы бумаги в красную папку и, отодвинув ее на левую сторону стола, справа придвинул к себе еще одну папку, тоже красную. Руководитель Советского Союза только начал разбираться с очередными документами, когда из приемника послышался громкий гул. Звук из динамика быстро поднялся до очень высокого тона, коротко пискнул и исчез.

Сталин поморщился от этого шума и стал подниматься, чтобы пойти и выключить оставленный работающим радиоприемник. В этот момент из динамика донеслось:

– Добрый вечер, Иосиф Виссарионович.

* * *

– Да, Павел Ефимович, удивил ты меня. – Юрий Александрович усмехнулся, закуривая. – Выйти на прямой контакт с Самим – это круто! О чем хоть выговорили? Записи бесед почему-то отсутствуют.

– Я их специально стер. – Коган достал из кармана зимней летной куртки пачку «Лаки страйк» и тоже закурил. Невысокий, сухонький, он в этой куртке, кожаной кепке и с развевавшимся на легком ветерке длинным концом белоснежного шарфа выглядел этаким пришельцем из тридцатых годов прошлого, двадцатого, века. Впечатление несколько портили темно-синие, заметно расклешенные брюки и остроносые сапоги на небольшом каблуке. Впрочем, на фоне относительно высокого и тоже щегольски одетого, но по современной моде, Викентьева полковник смотрелся очень импозантно. Куратор, на следующее утро после прилета со старой базы, с директором проекта прогуливались по парку перед зданием НИИ, где теперь обосновался «Зверь». Весеннее солнце уже ощутимо грело лица и немного слепило глаза. Желтые прошлогодние листья высовывались яркими пятнами из подтаявшего снега с обеих сторон от расчищенной асфальтовой дорожки. Перебазирование коллектива и немногочисленного оборудования было полностью завершено.

– Я их специально стер, – повторил Коган, выпустив струю серого дымка после глубокой затяжки, – и ты, Юра, пожалуйста, не свети эту информацию. Если там. – полковник махнул головой вверх, к белым весенним облакам, – узнают о прямых контактах со Сталиным того мира, то непременно влезут со своими советами, А в результате получится, как с сексом на Красной площади. Советами задолбают.

Оба улыбнулись бородатому анекдоту.

– А Иосиф Виссарионович… – Куратор сделал очередную затяжку и продолжил: – Ты знаешь, с ним, оказывается, очень интересно беседовать. Умный, знающий и, как мне показалось, где-то в глубине души довольно несчастный и одинокий человек.

– Даже так? – удивился Викентьев.

– Именно! – подтвердил Коган. – Он прекрасно понимает, оказывается, что послал и еще пошлет миллионы людей на смерть. Но все ради благой цели. Конечно, он стал невероятным циником. Да и на верхушке такой пирамиды власти без этого просто нельзя, невозможно.

– А цель-то какая? – тут же спросил директор.

– Ты будешь смеяться – Великая Россия! – Полковник посмотрел в широко раскрытые глаза директора и добавил: – Даже не так, Великая Российская Империя!

Они несколько минут помолчали, сосредоточенно попыхивая сигаретами, потом Юрий, наконец-то опомнившийся, сказал:

– Ну вот, а ты его не любил!

– А я и сейчас не испытываю к нему таких чувств, – тут же ответил куратор, – что, впрочем, не мешает относиться к Виссарионовичу с уважением. Понимаешь, особо восхищаться тираном для меня противоестественно.

– Слушай, Пал Ефимович, – спросил после некоторой паузы Викентьев, – а что, Сталин вот так прямо тебе это, ну, про Великую Российскую Империю, взял и сказал?

– Нет, конечно, – усмехнулся Коган, – но за те часы, что мы провели в беседах, Сталин довольно прилично раскрылся. Вероятно, здесь довольно большую роль сыграло то, что он не мог меня видеть. Ну и те, совсем не радужные перспективы, которые я нарисовал. Знаешь, какая у него затаенная мечта? Собрать все земли, что были в царской империи, плюс Царьград и проливы. Вообще сделать Черное море внутренним морем Советского Союза.

– Так это же именно то, о чем мы тогда фантазировали, – тут же откликнулся директор.

– Точно так, – улыбнулся куратор. – Ну что, поможем «отцу народов»?

– Куда же мы денемся?! – теперь улыбались оба.

– Павел, а как ты себя залегендировал?

– У-у-у, – улыбка полковника стала еще шире. -Сначала кратко описал ему всю историю от тридцать седьмого до наших дней, разве что несколько сгустив краски.

– И про двадцатый съезд партии? – перебил Викентьев.

– И про двадцатый.

– Пи…ец кукурузнику, – удовлетворенно констатировал подполковник. – А дальше?

– Дальше? – Коган аккуратно затоптал выкуренную почти до фильтра сигарету. – Дальше мы с тобой заговорщики в дерьмократической стране, которая ведет вялотекущую войну за Крымский полуостров. Россию поддерживает Казахстан под гарантии неотторжения Южной Сибири. Японцы точат зубы на Сахалин и Курилы. А китайцы десятками миллионов мигрируют на наш Дальний Восток.

– А ты не перестарался? – спросил обескураженный директор. – Хотя, Мао бомбу теперь точно не получит. Да, дела… Докладывать наверх о контакте действительно нельзя. Съедят с потрохами.

– Если бы ты видел его лицо, когда он услышал сначала, что в сорок пятом его трудами Сахалин и Курилы стали нашими, а сейчас они на волоске… -полковник замолчал.