Конечно, мы показали далеко не все формы психологической работы с тревогой. Тревога столь же многообразна, как наша жизнь. Надеемся, что наш консультативный опыт будет интересен и полезен коллегам.

Вероятно, не родилось еще живое существо, которому неведомо, хотя бы чуть-чуть, то самое, мало зависимое от нашего ума чувство страха. Ведь действительно последнее воспринимается чем-то навязанным извне, мешающим нормальной спокойной жизни. Например, навязчивое мытье рук. Более всего человека пугает именно отстраненность от сознательных желаний: не хочу бояться, а боюсь. Подчас это даже страх страха. Словно появляется плохо управляемый двойник. «Тень, знай свое место» – старая легенда о древнем архетипическом страхе некоего чужака, мечтающего занять место внутри моей собственной личности. Тень – аналог мистера Хайда, второе тайное Я каждого из людей, стремящееся сожрать все человеческое на пути к своим инстинктивным целям: могуществу, власти и богатству. Перспектива потерять настоящее Я граничит с физической смертью. Конечно, тревожно. Не случайно некоторые психоаналитики в один голос настаивают, что все в конечном итоге сводимо к страху смерти. Есть в этом рациональное зерно. Но доктор Джекил мужчина. Может быть, у женщин дело обстоит благополучнее? Вынуждена разочаровать. И у них архаичная тень – кстати, женского рода – активно стремится к захвату территории. Чего стоят только образы жуткой Медузы Горгоны или воинственной Афины Паллады.

Однако есть другая сторона медали. Да, бывает, тревога расстраивает планы человека, вносит явную деструкцию в размеренное течение событий. А порой мы рвемся к телевизору за очередной порцией окровавленных трупов и сходной чернухи, чтобы после с чистой душой воскликнуть: «Страшно, аж жуть! Зачем только такие страсти показывают?!» Отношение к переживанию тревоги двойственно. Многим присуще адаптивное стремление к безопасности (ну, кто не делает запасы – любые, хотя бы денежные, всеми силами стараясь создать иллюзию стабильности). С другой стороны, ой как хочется иной раз пощекотать нервы. Причем тяга к экстриму на протяжении последних 20 лет набирает обороты, входит в моду. Сегодня есть возможность не просто посмотреть триллер, послушать агрессивную музыку или прыгнуть с парашютом, но и залезть на строящийся Сити или на заброшенный завод… Чем с удовольствием и занимаются нынешние московские школьники. Подобно наркотику ощущение страха доставляет чисто физическое наслаждение. Собственно, нейробиологи объясняют этот факт сугубо физиологическими причинами. Центры боли (физиологический аналог тревожности) и удовольствия расположены в «эмоциональном мозгу» близко друг к другу. Угроза жизни и здоровью придает чувствам необходимый смак, заставляет дышать полной грудью. В общем, верно подмечено в каком-то любовном романе: «счастье было острым как боль». По сути, нам безразлично, чего бояться, лишь бы добавить в комплекс ощущений последнюю аккордную нотку. Мы боимся, но в то же время и стремимся к страху, нуждаемся в нем. Пугают свиным гриппом – пожалуйста, народ в респираторах, покажут по телевизору землетрясение в деталях и подробностях – готово дело, особо впечатлительные видят кошмарные сны с разрушением родного дома. Действительно, инстинктивная «свободноплавающая» тревога «садится» на любой объект.

Аллан Гуггенбюль описывает тревожность как антропологическую константу. Второй константой становится агрессия. И жестокость, и тревога – яблочки с одного дерева, к примеру, ситуативную агрессию всегда сопровождает сильный испуг – так называемый принцип «бей или беги». Хотя это, конечно, крайности – не каждый день мы ходим поздно вечером темными улицами. В спокойной обстановке люди все-таки вынуждены вести себя социально приемлемо: нехорошо оппоненту сразу бить физиономию, даже если очень хочется, несолидно. Общество побуждает быть культурным. Но архаика, к сожалению или к счастью, никуда не девается и скелетом в шкафу пугает из закоулков собственной личности. В глубине души боимся мы своих инстинктов. Именно бессознательная тревожность превращается в конкретные страхи. Посмотрим на пару столетий в прошлое. При появлении первых железных дорог толпа панически разбегалась при виде паровоза. Автомобиль заставлял трепетать от ужаса. Реакция масс на синематограф красочно показана в старом советском фильме «Человек с бульвара Капуцинов». Параллельно ходу технического прогресса росло и количество возможных тревог. Неосознанная стихия страха предстает в новых и новых формах. Облик и поводы постоянно меняются, а попытка их классифицировать, увы, все больше напоминает работу Сизифа.

Каков же страх «нашего времени», тайное Я нынешнего человека? Первое, что хочется отметить про современников: уж очень мы суетливы, вечно несемся куда-то. Как в том анекдоте: «Чего бежишь? – Да вот, хочу лечь спать пораньше». Активно насаждаемый западный образ мышления (справедливости ради скажем, ложащийся на благодатную почву), вечная погоня за статусами… И как обратная сторона, страх не успеть в последний вагон. Никогда не забуду первую пациентку на практике в клинике. В 90-е годы было дело: девушке очень хотелось уехать на ПМЖ за границу, сладкой жизни и прочего, выражаясь сегодняшним языком, гламура, и вышла она замуж за кубинца. Однако существование в шалаше, питание «то рисом, то фасолью» привело к развитию у героини нашей истории такого фобического расстройства, что неласковая постсоветская родина показалась землей обетованной.

Есть более свежий пример подобных социальных страхов. Сумасшедших сейчас много, не нужно быть специалистом, чтобы их встретить. Сижу спокойно в кафе в тихом переулке за чашечкой кофе, как вдруг влетает прилично одетый человек приятной наружности менеджера средней руки и сразу, с порога, выражает недовольство буквально всем. Устроив громкий скандал с официантом и администратором, «менеджер» ввиду исчезновения других слушателей обращается к автору. Отбрасывая лишнюю эмоциональность монолога, который психиатры, вероятно, назвали бы словесной окрошкой, скажу лишь, что суть в следующем: если не бежать и не орать, будешь нищим, а страшнее ничего нет. Надо ли говорить, что парень был слегка навеселе? Действительно, за внешней нарочитой веселостью современного человека часто скрыто нечто гораздо менее привлекательное.

Повальному страху бедности в западной культуре есть интересное объяснение. В отличие от Востока у нас не учат в детстве в социально приемлемой форме выражать свой гнев, базовую архаичную эмоцию. Согласитесь, обиду и злость, особенно, конечно, на родителей (на кого же еще?) часто в ребенке просто подавляют. В итоге плохо развитое ощущение совместности переживания – не важно, тревоги или гнева – ведет к формированию мощных психологических защит. В западном обществе это философия потребления. Вот она – инстинктивная основа социального бытия. С какими только формами глубинной тревожности не сталкивается психолог-консультант! Люди боятся машин, общественного транспорта, лифтов, лестниц, список можно продолжать до бесконечности. А в душе – страх собственных архетипов, в том числе, наверное, и смерти. Надо ли бороться с ним психологическими способами – вопрос открытый.