– Очень приятно, синьор Мистрале.

Тогда Хуго довольно сильно ухватил меня за руку и сказал:

– У меня сейчас встреча, мадам. Поэтому, если желаете…

И тут я, к своему изумлению, ощутила запах страха, который перекрывал даже мой собственный.

Инстинктивно я попыталась воспользоваться своим преимуществом:

– Не дури, Хуго, это срочно и касается тебя тоже. Речь идет о Поле.

– Поль Кантер? – осведомился итальянец.

Я глянула на него – маленький пузатый и лысый человечек в безукоризненном костюме из альпаги, с дружелюбной улыбкой. Он проявил ко мне внимание, от которого я отвыкла.

Хуго еще крепче сжал мою руку.

Я повернулась к нему. Мы по-прежнему были одного роста, и я скрывала его от взгляда итальянца. Глаза его умоляли, а голова чуть заметно качнулась, обозначая «нет».

Я притормозила в нерешительности. У меня не было особого желания сажать его в дерьмо, но благоприятный случай вводил в искушение. И потом – я была очень заинтригована. По всей видимости, у меня имелся рычаг, но вот что именно им можно было сдвинуть?

Я основательно помедлила, прежде чем сказать:

– Кантер? Не знаю такого, нет, Поль…

Я повернулась к Хуго, который был мертвенно-бледен.

– Поль де Сен-Пьер, – продолжил он. – Послушайте, это недоразумение, я не занимаюсь массовкой. Конечно, я узнал вас, Доротея Мистраль. Давайте я провожу вас в кабинет секретарши, и она вами займется.

Он повел меня к двери. Я высвободилась и вежливо попрощалась с итальянцем, который пристально смотрел на Хуго.

Тот закрыл за нами дверь и, сжав челюсти, потащил меня за угол коридора.

– Мне очень жаль, Доротея, но ты не могла выбрать момента хуже. Я встречусь с тобой через час у меня дома, авеню Виктора Гюго, 15. Я все тебе объясню, но умоляю, уходи сейчас же.

Я оказалась на тротуаре, на подгибающихся ногах, словно только что одним прыжком перепрыгнула опасную бездну.

Первая моя мысль была вполне очевидная, она любому пришла бы в голову: надо выпить.

И я сразу почувствовала себя лучше. Вот только…

Вот только я влипла в какую-то темную аферу, и ключа к ней у меня не было, а я себя знаю, в смысле «ладно, по последней, а потом… еще по одной», и конца этому не будет. Я и так не в лучшей форме. Придется ввести «сухой закон», если я хочу соображать на всю катушку.

Я медленно двинулась прочь, отыскивая взглядом аптеку, а найдя, не раздумывая, зашла.

Если б несчастный жалкий аптекарь, сморщивший нос под налившимися недоверием глазами, мог измерить всю глубину моего безразличия, которое ему придется вычерпать, прежде чем хоть краешком задеть мое несуществующее «эго», с уверенностью утверждаю, что он даже и пытаться б не стал, но что поделать, прозорливцем он не был. Я попросила у него самую большую упаковку витамина С, коктейль из всех витаминов от А до Z – короче, все, что у него найдется в магазине, и потрясла пачкой банкнот, чтобы уверить в своей кредитоспособности.

Он даже принес стакан воды, который я потребовала, чтобы запить жменю таблеток. Честно говоря, они с тем же успехом могут продавать нам простое плацебо, потому что, едва выйдя из аптеки, я испытала прилив неожиданной энергии.

Долго это не продлилось. В такси, которое везло меня к Хуго, на меня нахлынула волна липкого уныния, и я вышла с жутким желанием повернуть вспять, я имею в виду во времени, и оказаться снова три года назад в Бато-Лавуар, но тогда пришлось бы снова пережить весь этот кошмар, да и над временем мы все равно не властны. Остается двигаться вместе с ним. И я погрузилась в течение жизни. У меня больше не было сил ему сопротивляться. Оно уносило меня, не оставляя надежды в ближайшее время оказаться на твердой земле.

Номер 15 по авеню Виктора Гюго оказался просто дверью. Это было не общественное здание, а частный дом. Хуго проделал неплохой путь.

Я присела на соседнюю лавочку и стала ждать.

Что ты сделала с телом?

Это был первый вопрос, который мне задали в полиции, едва я призналась.

Стоило мне услышать этот вопрос, и я поняла, какого дала маху. Тогда я попыталась сыграть под дурочку, надеясь, что еще не слишком поздно.

– Каким телом? – удивилась я, только что во всем признавшись.

Один из легавых встал. У него вдруг сделался очень усталый вид, и тот легавый, который был любезным, удержал его за рукав и сказал мне:

– Не важно, начнем все сначала.

Моя любовь к Хуго поддерживала меня надежней, чем ноги.

Они начали все с нуля. У меня была бурная ссора с Полем Каптером, мои нервы не выдержали, и я схватила пистолет, который хранился в ночном столике.

Тут я прервала их, терпеливо спросив:

– Какой пистолет?

Ответом мне был взрыв ругательств. Я разрыдалась, что было несложно, потому что я очень устала, и, икая и всхлипывая, чтобы как можно дольше потянуть время, постаралась разъяснить это ужасное недоразумение. Я действительно всей душой хотела бы иметь оружие, потому что тогда конечно же я выстрелила бы в этого ужасного человека, который обращался со мной как с половой тряпкой. Но поскольку оружия у меня никогда не было, да и характер скорее мирный, то я обратилась в бегство, укрывшись у родственницы, где, как я была уверена, Поль Кантер никогда бы меня не нашел. Я вернулась в Париж, надеясь, что на этот раз он все понял и исчезнет из моей жизни, но я так сильно хотела убить его, что когда меня задержали представители закона, у меня на какой-то момент начались галлюцинации и я уверилась, что действительно убила его, но должна сказать, что это скорее из области фантазмов, и любой психолог легко объяснит, что со мной произошло.

– А где в таком случае Поль Кантер? – процедил сквозь зубы тот, кому я особенно действовала на нервы.

Я напустила на себя возмущенный вид гражданки, которая относит себя к куда более высокому слою общества, нежели жалкий низкооплачиваемый служащий, к тому же пытающийся злоупотребить своей властью, и возразила, что не собираюсь выполнять за полицию ее работу. Потом я опустила голову с видом глубокого раздумья и добавила после долгой паузы, призванной вселить надежду в сердца под полицейскими мундирами:

– Возможно, он в Германии. Он туда собирался.

– Но вы говорили, что он не желал оставить вас в покое.

Я мягко вздохнула и повторила, четко выговаривая каждое слово, словно обращалась к невнимательным детям:

– Он готов был оставить меня в покое при условии, что я дам ему денег, все больше и больше денег. Но я и так много ему заплатила. Ему было на что устроить передышку.