Хардена. Потом она спросила, знаю ли я, почему она вдруг захотела, чтобы с ней все это проделали. Прежде чем я успела ответить, она сказала, что собирается в путешествие!

– Что ты имеешь в виду?

Она сообщила, что утром приняла решение поехать в Калифорнию, чтобы увидеться с племянниками во Фресно.

– А мама знает? – спросила я.

– Еще нет, – сказала бабуля.

– Она включит режим выжженной земли.

– Знаю, – сказала бабуля. – Вот почему мне нужно это тщательно сформулировать. И вот почему мне нужно, чтобы ты взяла мою кредитную карту, вошла в мой компьютер и заказала мне билет прямо сейчас, пока мама не вернулась домой.

– Я не хочу помогать и становиться соучастницей преступления, – сказала я.

– Это не преступление, – сказала бабуля. – Посещение племянников во Фресно не является нарушением уголовного кодекса. Если билет забронирован и оплачен, то твоей маме будет сложнее сказать, что я не должна ехать. Сейчас или никогда. Я пока что могу дышать, а это главное. А скоро появится Горд, и тогда я не захочу уезжать в путешествие. И во Фресно пока достаточно прохладно, чтобы я не преставилась, – она сказала «преставилась» как «пуеставилась», чтобы звучать как британские дамы в ее сериалах, – в жару. Я уже поговорила с Лу и Кеном по телефону, и они очень рады моему приезду, так что не упрямься и достань мою красную сумочку!

Обеими руками бабуля медленно открыла крышку компьютера, будто заглядывая в гроб.

– Давай-ка за дело, Суив!

Это заняло кучу времени. Я путалась, время истекало, и приходилось начинать все сначала. На полпути мы услышали шум в прихожей, и бабуля сказала:

– Господи, вот и расплата!

Но это были просто листовки, которые кто-то протолкнул в щель для писем.

– Ты согласна не проносить взрывчатку в самолет? – спросила я у бабули.

Она сказала:

– Да, да, просто ответь везде «да» и нажми «продолжить».

– Так почему бы тебе самой не сделать это, если ты знаешь как! – сказала я.

Бабуля сказала – нет-нет, с ее бесполезными руками это займет вечность.

– Когда все вскроется, это мои отпечатки обнаружат повсюду! – сказала я.

– Возьмешь на себя мою вину? – сказала бабуля. – Ты несовершеннолетняя, поэтому тебе скостят срок. А я буду навещать тебя каждый день.

– Ты хочешь место у окна или у прохода?

– У прохода! Когда подействует мочегонное, мне придется мчаться в туалет.

– Помчаться помочиться, – сказала я. – И в самолете тебе нужно прогуливаться каждые тридцать минут, чтобы не образовался тромб.

– Ладно, Шеки Грин[25], – сказала бабуля. – Придется попросить тебя надеть на меня компрессионные чулки.

– О нет! – сказала я. – Только не компрессионные чулки!

Я приставила фальшивый пистолет к голове и вышибла себе мозги.

– Мы закончили? – сказала бабуля.

– Тебе придется пересаживаться в Сан-Франциско.

– Плевое дело! – сказала бабуля. Она запела песню о том, что оставила свое сердце в Сан-Франциско.

– Тебе хватит 90 минут, чтобы добраться до другого терминала? – спросила я. – Ты едва можешь ходить!

Бабуля сказала, что да, она попросит кого-нибудь отвезти ее в инвалидном кресле. Не проблема, не проблема. Я ввела номер ее кредитной карты и нажала на кнопку «купить».

– Бум! – сказала я. – Сделано. Мэм, вы только что выиграли поездку во Фресно, штат Калифорния, с оплатой всех расходов!

– Ни фига себе! – сказала бабуля. – Мы набираем очки.

Мы с бабулей снова станцевали сидячий победный танец. Я хотела спросить у бабули, как можно оставить свое сердце в каком-то городе, а потом спеть об этом – ведь без сердца невозможно жить.

Мама все еще не возвращалась домой. Мы с бабулей выучили еще немного жаргона дальнобойщиков. «Осторожно, у тебя мент на хвосте». Провели урок первой помощи. Бабуля научила меня хвату пожарника. Она могла держать меня и ходить одновременно из-за смещения веса моего тела ей на спину. Бабуля работала медсестрой. Она ненавидела, что врачи командовали медсестрами. А медсестрам приходилось им вечно потворствовать. Они знали намного больше, чем врачи, а платили им намного меньше, почти ничего. Когда бабуля проходила обучение на медсестру, ей приходилось показывать преподавателям свои прокладки, чтобы доказать, что она не беременна, потому что зачем обучать женщину на медсестру, если она собирается взять и родить ребенка? Бабуля переходила со мной на спине в гостиную и обратно в столовую, а потом в свою спальню и обратно в столовую. Когда мы проходили через дверной проем ее спальни, моя голова ударилась о косяк, и я сказала:

– Эй, научитесь-ка водить, леди, – и ей пришлось на минутку меня опустить.

– Мне просто надо, хо-о-о-о-о-о-о, – сказала она, – хват пожарника понадобится, если вы окажетесь в лесу и человек не сможет идти.

Потом она научила меня, как делать шину из подручных предметов, и как наложить жгут, чтобы человек не истек кровью, и как обращаться с языком, чтобы человек не подавился им во время припадка. Я спросила, как насчет проведения ампутации конечности в экстренной ситуации?

– Хм-м-м, – сказала бабуля, – я озадачена. – Это была шутка.

– Ну и как?

– Ну, – сказала бабуля. – Быстро, вот как. Очень быстро, и, надеюсь, под рукой окажется какой-нибудь крепкий спиртной напиток.

Я спросила бабулю, знает ли она, как сделать кому-нибудь трахеотомию шариковой ручкой. Она сказала, что слышала про такое, но разве это не городской миф или что-то типа того? Зазвонил телефон – это была Ширли из ее родного города, которая сообщила ей, что Глэдис умерла. Бабуля включила громкую связь, чтобы лучше слышать, и Ширли рассказала ей, что невестка нашла Глэдис голой в луже крови на кухне. Она встала посреди ночи, чтобы сходить в туалет, потом отправилась на кухню за стаканом воды, потом упала и рассекла себе голову о столешницу, потом сняла ночную рубашку, чтобы вытереть кровь, потом потеряла сознание, а потом умерла. Такая была теория. Глэдис было девяносто семь лет. Потом бабуля и Ширли перешли на свой секретный язык. Когда бабуля наконец повесила трубку, она сказала мне, что в этом возрасте все часто начинается с падения.

– Что начинается с падения?

– А ты как думаешь? Смерть! В этом возрасте очень легко упасть и часто со смертельным исходом.

Потом она сказала:

– Хорошо! Это счастье, что Глэдис не страдала от долгой болезни. Ее так раздражала собственная старость. «Единственное, что со мной не так, – это то, что я ужасно здоровая!» – так она мне говорила по телефону.

Потом бабуля попросила меня спуститься вниз, достать из подвала ее маленький чемодан и плеснуть ей половинку schluckz вина.

Мама наконец вернулась домой с фотографией голого Горда. Она принесла нам лапшу из Spicy