Но знает ли это Филипп? Подавшись к зеркалу поправить грим, Шиффер гадала, что он подумал во время встречи в лифте. Счел ли он ее по-прежнему привлекательной? А может, подумал, что она постарела?

Они не виделись десять лет. Как-то Шиффер была в Нью-Йорке проездом, в рамках рекламной кампании очередного фильма, и наткнулась на Филиппа в холле их дома. Они не созванивались больше года, однако поболтали самым непринужденным образом и вели себя совершенно как прежде. Закончив последнее интервью, Шиффер Даймонд поехала в «Да Сильвано», где Филипп ждал ее с ужином. В одиннадцать вечера началась сильнейшая гроза, выйти на улицу было невозможно. Официанты сдвинули столы и включили музыку, посетители танцевали.

— Я люблю тебя, — шепнул Филипп. — Ты мой лучший друг.

— А ты — мой.

— Мы понимаем друг друга, поэтому всегда будем друзьями.

Из ресторана они поехали к ней. У Шиффер была старинная кровать с балдахином, которую она привезла из Англии: в тот год она два месяца провела в Лондоне, репетируя пьесу, и влюбилась в английские сельские дома. Филипп склонялся над ней, и его волосы щекотали ее лицо. Они занимались любовью неистово и серьезно, изумляясь, как хорошо им вместе, и вновь встал вопрос о том, чтобы воссоединиться. Филипп спросил о ее графике. Шиффер улетала в Европу, откуда должна была сразу вернуться в Лос-Анджелес, но она могла сделать крюк и провести несколько дней в Нью-Йорке. Однако в Европе она задержалась на две недели и вынуждена была лететь прямо в Город Ангелов. Вскоре начались съемки нового фильма, и она полгода разрывалась между Ванкувером и Индией. В один прекрасный день Шиффер от кого-то услышала, что Окленд женится. Бросив все, она села на самолет и примчалась в Нью-Йорк.

— Ты не можешь жениться, — заявила она.

— Это еще почему?

— А как же мы с тобой?

— Между нами ничего нет.

— Только потому, что ты этого не хочешь.

— Хочу или не хочу — между нами ничего нет.

— Кто она? — возмущенно спросила Шиффер. — И чем занимается?

Ее звали Сьюзен, и работала она учительницей в частной школе на Манхэттене. Уступив напору Шиффер, Филипп показал фотографию. Милая двадцатишестилетняя девушка, хорошенькая и совершенно пресная.

— После всех женщин, с которыми ты был, почему именно она?

— Я люблю ее. Она милая, — ответил Филипп.

Шиффер устроила бурный скандал, затем принялась умолять:

— Что такого есть у нее, чего нет у меня?

— Стабильность.

— Я тоже могу ее обеспечить.

— Она никуда не ездит, постоянно рядом.

— И это все, что тебе нужно? Серая мышка, которая будет прыгать перед тобой на задних лапках?

— Ты не знаешь Сьюзен. Она очень независимая.

— Она несамостоятельная, поэтому тебе и хочется на ней жениться. Имей мужество это признать.

— Свадьба двадцать шестого сентября.

— Где?

— Не скажу. Очень нужно, чтобы ты заявилась на церемонию.

— Почему ты так испугался? Я не собираюсь портить тебе праздник. Готова поспорить, венчание состоится во дворе дома твоих родителей.

— Возле их загородного дома в Ист-Хэмптоне, если быть точным.

Шиффер, естественно, приехала и видела венчание от начала до конца. Билли Личфилд помог ей спрятаться в живой изгороди, окружавшей владение, и она видела и слышала, как Филипп, одетый в белый льняной костюм, сказал «да» другой женщине. Несколько месяцев Шиффер оправдывала свою эскападу, называя свадьбу Филиппа чем-то вроде похорон: ей требовалось лично увидеть труп, чтобы поверить в смерть человека.

Через год с небольшим от своего агента она узнала, что Филипп разводится: его брак просуществовал четырнадцать месяцев. Но было уже поздно — Шиффер обручилась с английским маркизом, стареющим мажором, при ближайшем рассмотрении оказавшимся еще и наркоманом. Когда он погиб при крушении моторного катера в Сен-Тропезе, она вернулась в Лос-Анджелес заново начинать актерскую карьеру.

Агент твердил, что для нее работы нет — слишком долго она была не у дел и ей уже не тридцать пять. Он уговаривал Шиффер последовать примеру других актрис и начать рожать детей. Одиночество в Лос-Анджелесе, отсутствие работы, которая могла бы отвлечь от мыслей о смерти мужа, ввергли Шиффер в глубокую депрессию, и однажды она перестала подниматься с постели, валяясь в кровати неделями.

Филипп приезжал в Лос-Анджелес, но она нашла предлог, чтобы с ним не встречаться. Она никого не могла видеть. Она почти не выходила из дома в Лос-Фелисе. Поездка до ближайшего магазина вызывала у нее упадок сил. Несколько часов уходило на то, чтобы собраться, сесть в машину и выехать из гаража. Проезжая по серпантину, Шиффер присматривала место, где можно было бы сорваться с шоссе и полететь в пропасть, однако она опасалась, что после аварии не погибнет, а останется инвалидом.

Однажды агент вытащил Шиффер на ленч в клуб «Поло». Она почти ничего не говорила, нехотя ковыряя еду.

— Что с тобой? — допытывался агент.

— Не знаю, — качала головой она.

— Я не могу посылать тебя на пробы в таком состоянии. Голливуд — жестокий город. Там скажут, что ты отработанный материал. Может, уже говорят. Почему бы тебе не съездить куда-нибудь отдохнуть — в Мексику, да хоть в Малибу, Господи Иисусе?! Возьми недельку или месяц. Когда вернешься, я попробую добыть тебе роль чьей-нибудь мамаши.

Когда невыносимый ленч закончился и Шиффер ехала домой по бульвару Сансет, с ней случилась истерика: она разрыдалась и не могла успокоиться несколько часов. Ее охватило жуткое отчаяние и чудовищный стыд. Люди ее склада обычно не подвержены депрессии, но она была морально сломлена и не представляла, как заставить себя собраться. Из жалости агент прислал ей сценарий телесериала. Шиффер отказалась встречаться со сценаристом в ресторане, но разрешила ему прийти к ней домой. Автора идеи звали Том. Это был совсем молодой человек, увлеченный, энергичный, но деликатный. Его не оттолкнула ее слабость. Том сказал, что хочет помочь, и Шиффер позволила ему это сделать. Вскоре они стали любовниками, и Том переехал в Лос-Фелис. За ту роль Шиффер не взялась, но сериал получился удачным и принес сценаристу много денег. Том остался с Шиффер, они поженились. Она снова начала работать и снялась в трех полнометражных картинах, одну даже номинировали на «Оскар», — словом, актриса напомнила о себе. У Тома дела тоже шли хорошо — его новый сериал вновь стал хитом, но ему приходилось очень много работать, и вскоре они с Шиффер начали раздражать друг друга. Она хваталась за любую роль, которую ей предлагали, лишь бы не видеть Тома и не вспоминать о своем браке. Так продолжалось три года, а потом выяснилось, что у Тома роман, и дальше все было просто. Они прожили вместе шесть лет, на протяжении которых Шиффер сотни раз пыталась не вспоминать о Филиппе и не думать, как повернулась бы жизнь, если бы они с ним были вместе.