И снова движение. Прыжки. Это и впрямь был ребенок: коротко стриженые волосы, желтая рубашка, мелькающие над головой руки, которыми он размахивал, скача по комнате.

Я вылез из машины и нашел ключи от дома, оказавшиеся на кольце вместе с датчиком сигнализации, который дала мне Саша. Идя по дорожке к дому, я надеялся еще раз увидеть детскую головку, но так ничего больше и не заметил.

–Эй вы!

Я обернулся и увидел приближающегося мистера Пайла, соседа Фила.

– Как поживаете, мистер Пайл?

– Грегстон? Слава Богу, а то я уж решил, небось опять какие-нибудь ненормальные поклонники. Видели бы вы, что тут творилось, когда появилось сообщение о его смерти. Просто двинутые какие-то. Это ж надо, клубы поклонников Кровавика! Один толстяк даже ухитрился отломать задвижку от почтового ящика! Лично по мне, так мертвых лучше оставлять в покое.

Очень, очень плохие новости, Уэбер. Такой хороший человек. Уж так он мне был по сердцу. Фильмы его, конечно, дрянь, зато сам был на редкость приятным и никому не мешал. Вот только зачем он заодно прикончил и своего чертова пса, никак не пойму. Такой ведь был симпатяга. Лучше бы он его супружнице моей отдал. Она как узнала, так целый день проревела.

– А вы не знаете, после ухода полиции в доме кто-нибудь был?

– Не-а, как копы закончили там возиться и все закрыли, так с тех пор я за ним и приглядываю. Я бы враз заметил, если б кто туда забрался. Ну, само собой, несколько раз Саша заглядывала, а вот кроме нее после копов здесь никого не было.

– И сейчас там тоже никого?

– Да вроде не должно… Хотите войти?

– Да.

– А ключ есть? И откуда?

– Да, мистер Пайл, ключ у меня есть. Спасибо, не смею задерживать.

– Намекаете, мол, пора бы мне и честь знать, да? –Он скрестил руки на впалой груди. В свое время он был бригадиром рабочих на киностудии, но подлинным его призванием в этой жизни было совать свой нос в чужие дела. В первый момент его дотошность могла даже понравиться, но в следующий вам больше всего на свете уже хотелось отвесить ему хорошего пинка.

– Видите ли, мистер Пайл, здесь мой лучший друг вышиб себе мозги. И сейчас мне предстоит войти в дом и увидеть его кровь на мебели. Мне просто не до вежливости. Спасибо, что присматривали за домом.

Он развернулся и пошел прочь, ворча на ходу:

– Кое-кому не вредно бы поучиться благодарности. Надо было плюнуть, и пускай разносили бы дом по кусочку. Мое-то какое дело?

Не обращая на него больше внимания, я подошел к двери и проделал все необходимое для отключения сигнализации. Я нисколько не боялся того, кто находился внутри, мне было просто интересно. За последние дни случилось слишком много, чтобы я еще чего-нибудь боялся. То или иное объяснение было уже совсем близко, и мне не терпелось получить его. Открывая дверь, я услышал чересчур знакомую песенку:

Свисти и чуди,

из себя выходи,

это шоу Вертуна-Болтуна!

Хоть ты и отрастил мослы,

но в школе сплошняком колы,

из-за слишком малой головы

не боись, отрастет и онаааааааааааа…

Я вошел в гостиную как раз в тот момент, когда из кухни, вприпрыжку, мне навстречу выбежал какой-то ребенок, на ходу распевая знакомые слова.

Сначала, из-за коротко остриженных темных волос мне показалось, что это мальчишка лет семи, но распевающий веселые куплеты высокий и нежный звонкий голосок, явно принадлежал девочке.

Одетая в синий джинсовый комбинезончик и черную футболку, она босиком скакала по комнате. На животе комбинезон сильно оттопыривался – так, будто под него засунули баскетбольный мяч. Девочка продолжала скакать и поглядывать на меня до тех, пока не убедилась, что я уставился на ее живот. Тогда она остановилась посреди гостиной и сняла с себя и комбинезон и футболку. Она была беременна.

Зрелище было и отвратительным и смешным одновременно. Она стояла, опустив руки, и с улыбкой смотрела на меня. Я же просто глаз не мог отвести от ее округлившегося живота. Впрочем, в моем взгляде не было ничего сексуального или грязного. Картина казалась мне слишком возмутительной, чтобы быть сексуальной, такое могли бы использовать в своих работах Эрик Фишль или Пол Кадмус79 . Или Босх.

Босх! «Сад земных наслаждений». После того, как «Полночь» вышла на экраны, Фил в нескольких интервью упоминал, что фильм, в основном, и навеян именно этой картиной. Еще учась в Гарварде, он у себя над письменным столом прикрепил большую репродукцию «Сада». Сейчас я припоминал лишь некоторые ее детали, но, глядя на эту маленькую беременную девочку, я почему-то был абсолютно уверен, что она тоже там изображена. При мысли об этом, я почувствовал, как по спине у меня пробежал холодок.

В следующий раз это повторилось, когда она наконец заговорила. У нее оказался низкий, хриплый, похожий на шоколадный мусс голос: такой как у Лорин Бэколл80 в «Иметь и не иметь»81 – исполненный чувственности и доступности. Голос, отдававший тысячами выкуренных сигарет и готовностью всю ночь оставаться с тобой.

– Вот то, что тебе нужно. – Она подошла к столу, взяла с него книгу и принесла ее мне. – Он читал ее как раз перед тем, как застрелился. – Мне почему-то хотелось одновременно смотреть и на нее, и на книгу.

Она протягивала ее открытой на определенном месте. Я неуверенно протянул руку и взял книгу: «Райнер Мария Рильке. Избранное». На белой странице виднелись бурые пятна. «Элегия вторая». Девочка подошла к телевизору и выключила его. Затем, повернувшись ко мне, она продекламировала, медленно и отчетливо выговаривая слова:

– Каждый ангел ужасен. И все же, горе мне! все же Вас я, почти смертоносные птицы души, воспеваю, Зная о вас… Если б архангел теперь, там, за звездами, грозный, К нам хотя бы на миг, спускаясь, приблизился, нашим Собственным сердцебиеньем убиты мы были бы. Кто вы?*

– Ты ведь Спросоня, да?

–Да.

Я просто не знал, что еще сказать. Она была ангелом Спросоней. Ангелом, явившимся к Филу незадолго до смерти и велевшим ему не снимать следующих серий «Полуночи», потому что они – зло.

– Неужели, перед тем как сделать это, он и вправду читал об ангелах?

Ее нагота была и округлой и одновременно угловатой. У зрелых женских тел – изгибы, у маленьких девочек – углы. Даже у беременных девочек. Она по-прежнему стояла и улыбалась.

– Думаю, да. Я хотела сделать ему сэндвич на завтрак. Когда я оказалась здесь, он сидел в патио с этой книгой, открытой именно на этой странице.

– Но Саша сказала мне, что это она пришла приготовить ему завтрак!

– Так и есть. Мы с ней пришли.

– Ничего не понимаю.

Девочка взяла меня за руку и подвела к дивану.