— Отлично. Давай зайдем в «Элефант» после репетиции. Мне необходимо отогреться.

Себастьян развернулся и пошел обратно в ад.

Я заметил Исаака, маячившего на крыльце своей конторы. Он перехватил мой взгляд и приглашающе махнул мне рукой. Я присоединился к нему, и мы продолжили оттуда наблюдать за репетицией.

— Здесь ненамного теплее, но все-таки стены защищают от северного ветра, — заметил он. — Жалкое зрелище, вы не считаете?

— О, я надеюсь, что они еще успеют разыграться к Двенадцатому дню. Да и публика обычно весьма снисходительна к подобным постановкам. А вам как она нравится? Хотя, наверное, для вас все это не так уж важно, учитывая ваше вероисповедание.

Он вновь пристально посмотрел на меня, как в тот первый вечер в «Элефанте».

— Какой ответ вы рассчитываете получить? Как приверженец своей веры, я не стал бы осуждать никакие взгляды вашей веры.

— Я спросил просто из любопытства. Будучи иудеем, вы могли бы счесть это оскорбительным. Всех ваших пророков и патриархов обрекли на адские мучения только ради того, чтобы спустя столетия их освободил некто, в кого вы не верите.

Исаак рассмеялся.

— Иудеи привыкли терпимо относиться к таким обидам. У них нет иного выхода, если они желают жить в христианском мире. Существуют значительно более серьезные обиды. По крайней мере, эта пьеса считает нас достойными освобождения. Взгляните-ка, это, должно быть, Моисей.

Я оглянулся и увидел человека, наряженного почти как Исаак, с фальшивой бородой и парой каменных скрижалей под мышкой.

— Господи, источник мудрости Твоей бездонен, — воскликнул он. — Явленный нам на горе Синай в законе! Мне, Моисею…

— Декламирует с чувством, — одобрил я.

— А вы видите его рога? — сказал Исаак.

Я прищурился и лишь тогда рассмотрел рожки, едва заметные в кудрявом парике.

Искоса глядя на меня, Исаак оценил мою реакцию.

— Очередная традиция? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Игра света.

Ангела вновь подняли в воздух для провозглашения эпилога. Когда он закончил свой стих словами: «И вознесемся в небеса», хор грянул что-то не поддающееся опознанию.

— Что это они поют? — поинтересовался я.

— Двадцать четвертый псалом, — ответил Исаак, — Латинский вариант.

— Вы знаете латынь? — с оттенком удивления спросил я.

— Конечно, — ответил он. — Я много странствовал по христианскому миру. Разумеется, мне знакомы не все языки. Но на латыни говорит любой образованный человек. Договор, заключенный на латыни в Константинополе, с уважением воспримут и в Брюгге, и в любом другом месте между этими городами. Весьма полезный язык для торговли.

— Вы, наверное, владеете всеми языками, на которых ведется торговля.

Исаак рассмеялся:

— Латинским, древнееврейским, арабским, а также двойной бухгалтерией. Все это мне известно. Вы уверены, что вам нечего передать мне из Венеции?

— Уверен.

Он вздохнул.

— Ветер нынче дует с той стороны. И доносит сюда, что одни христиане никогда не станут нападать на других христиан. Вот только я не христианин, и мне не хватает вашей веры.

— Разве ваша собственная вера не поддерживает вас?

— Разумеется. А мусульман поддерживает их вера. И что примечательно, когда мы все извлекаем выгоду из торговли, то почему-то способны прекрасно уживаться друг с другом. Возможно, все дело в этом.

— Однако Спаситель выгнал торговцев из Иерусалимского храма.

— А теперь они, похоже, обосновались в вашей церкви. Интересно, зачем они так стремятся вернуть Иерусалим? Из-за его святых мест или из-за стратегически выгодного местоположения? В сущности, это даже не важно, а важно то, что из-за священного города уже погибло великое множество людей и будущее сулит не менее многочисленные потери. Но таков уж наш мир.

— Циничный взгляд.

— Неужели? Мой покойный хозяин отправился в последний крестовый поход, на два года покинув свою семью, жену и детей. Многие из наших лучших людей последовали за ним, и многие не вернулись. А по возвращении он посвятил часть своих трофеев вон той груде храмового мрамора, вытеснив при этом отсюда несколько дюжин семейств. Зачем он сделал это? Чтобы заручиться местом на небесах, после того как заслужил его в аду?

— Вы потрясли меня высказыванием столь критических суждений. Этот человек принял вас на службу, несмотря на вашу веру. Много ли других правителей в этом государстве соблаговолили бы поступить так же?

— Неужели мне следует восхвалять его за то, что он проявил терпимость вместо нетерпимости? Или за то, что его алчность перевесила христианские угрызения совести? Я рад, что мне удалось найти постоянную службу. Но меня порадовало бы гораздо больше, если бы мне позволили обосноваться в моем собственном владении и начать собственное дело. Однако мир устроен иначе…

Репетиция подошла к концу. Участники начали расходиться, а Фабиан еще продолжал раздавать критические замечания, которые, в общем-то, все пропускали мимо ушей. Основная часть народа потянулась в направлении юго-восточных ворот. Я вспомнил о приглашении епископа и вдруг ощутил мощное желание присоединиться к ним в данном особом случае.

— Я собираюсь заглянуть в «Элефант» и испить освященного вина, — сказал я. — Не желаете ли составить мне компанию?

— Со всем уважением вынужден отказаться. Мы освящаем вино в другой день. Я предпочел бы лучше вознести молитвы к небесам за благополучное возвращение вашего брата.

Я поклонился, что приятно удивило его, и направил стопы к постоялому двору. Конечно, «Элефант» не назовешь райским местечком, но, учитывая наличие там вина и епископа, определенное сходство явно наблюдалось.

Я появился в таверне вовремя: епископ как раз заканчивал ритуал освящения объемистого бочонка в компании с сэром Тоби, графом Себастьяном и Александром. После извлечения затычки собравшиеся почитатели этого священнодействия обрели полные кружки живительной влаги.

Послонявшись вокруг, я нашел себе местечко рядом с графом. Я быстро сообщил, что меня зовут Октавием, не дав ему возможности узнать во мне кого-то другого. К счастью, благодаря своему положению он имел особые преимущества в приобщении к благословенному напитку и посему стремительно погружался в мрачное состояние.

— Купец, вы сказали? Тогда, наверное, вы много путешествуете?

— Вполне достаточно.

— Везет вам. Вы можете посмотреть мир. И я когда-то мечтал посмотреть мир. Да вот застрял здесь.

— На мой взгляд, здесь довольно интересно.

Он рассмеялся отрывистым горьким смехом.

— О, очаровательно. Пожить здесь летом, в самую жару. Великолепно. Из года в год одно и то же. Все тот же город. И все те же люди! — Он залпом осушил свой кубок и наполнил его из кувшина. — Никогда не женитесь молодым, — вдруг заявил он.