- Она того заслуживает, - рявкнул он. - Демоны ее отымей, сколько ж магии она собрала! Черной магии - а в такой чудовищный черный цвет магию могут перекрасить только вампиры! Снова вампиры… как же нам совладать с нею, с мощью, что заключена в ее руках?!

- Сделаем ловушку для магии, только-то и делов, - беспечно отозвался Генри, внимательно рассматривая пристыженного Тристана.

- Ловушку?! - вскинулся Тристан. - Ловушка для магии, мощнейший артефакт, для вас «всего-то»?! А у вас есть и такие полномочия?! И разрешение на такие манипуляции? - ядовито поинтересовался он.

- Конечно, - подтвердил Генри, самодовольно ухмыляясь. - Иначе я бы не сопротивлялся там, с вашим мечом в руках. Какой смысл сопротивляться, если все равно проиграешь? А с ловушкой есть шанс и выиграть… Так а что с ней случилось? Почему она… такая? Не хотите рассказать? Очень любопытно.

- Хотите, чтоб я покаялся в своих грехах?  - грубо ответил Тристан. - Но я не виноват! То, как она выглядит - это плод ее капризного, эгоистичного нрава, просто истинное лицо проступило, чтобы никого не вводили в заблуждение ее прекрасные черты.

- Нет, я просто спрашиваю, - произнес Генри. - Из любопытства. Люблю старинные романтические истории.

- В этой истории нет романтики, - зло ответил Тристан.

- И все же? - не отступал Генри. Я удивилась его бестактной настойчивости; с чего бы Генри так интересоваться чужими сердечными делами?

Однако, к моему величайшему удивлению, Тристан подчинился его просьбе и любопытство его удовлетворил.

- Это было давно, - глухо произнес он. - Тот год… он был прекрасным! Казалось, все чернокнижники и нечестивцы-некроманты решили раскаяться и не творить больше черных дел. Я наслаждался летом; и даже с Королем мы как будто бы примирились и относились друг к другу… более дружественно. Мой вид не смущал и не оскорблял его, моей белизне кланялись, меня принимали не как нечисть, не как призрак, но как защитника. Это было приятно.

Я часто был зван в королевский дворец. В его прохладных галереях, оплетённых цветущей зеленью, я частенько засиживался с гитарой, напевая песни, и мне казалось, что для моей мятежной души небо наконец-то послало кусочек рая.

А она… Офелия, - ее имя Тристан произнес с ненавистью и гадливостью, - была дочерью первого министра. Красавица графиня, она поражала своей красотой с первого взгляда - и своей злобой с первого слова. Ангельская внешность досталась демону! Она могла пнуть слугу; могла прилюдно отвесить оплеуху придворной даме, посмевшей затмить ее наряд. Могла просто по-скотски изрыгнуть ругательство, похабное и злобное. Если остальные нечестивцы и злодеи как-то прикрывали свои пороки масками добродетели, то эта не стеснялась никого, и я не знаю, что хуже. Она полагала, что ее богатство, ее положение в обществе и ее красота позволяют ей вести себя как угодно.

- И она подумала, что вы полюбите ее, - вставил свое слово Генри. Тристан метнул на него яростный взгляд.

- Она подумала, - веско сказал он, - что я должен принадлежать ей. Обо мне тогда говорили всякое, - уклончиво произнес Тристан.

- То, что Первый Инквизитор любвеобилен и весьма тонкий ценитель женской красоты, - поддакнул Генри.

- И это тоже, - застенчиво согласился Тристан. - Но в основном говорили, что я - старший королевский сын, и что достаточно крепок, несмотря на странную внешность, так что запросто могу претендовать и на трон.  Офелия, полагаю, не прочь была попробовать стать королевой; она решила меня очаровать подумала, что мне нравятся дерзкие девушки.

- Разве это не так? - наивно удивилась я. Инквизитор кивнул:

- Конечно, так. Но то, что Офелия принимала за дерзость, было мерзостью. Она без обиняков объяснила, что ей от меня нужно - позвала в свою постель тотчас же, едва нас познакомили.

- Однако! - воскликнул Генри.

- Она была бесстыдна и привыкла получать все, что пожелает. И мужчин - тоже. Я, разумеется, ответил ей отказом. Тогда, после череды неудачных женских хитростей - о да, этот монстр решил меня соблазнить! - она пошла иным путем. Потребовала у отца решить ее проблему. Первый министр напел в уши Королю, что это был бы политически выгодный брак. И Король даже вспомнил, что я его сын!

- Но вы все равно отказали Офелии? - в полном восторге воскликнула я, сжимая руки  у груди.

- Я не вещь и не игрушка, - сурово заметил Инквизитор. - Нельзя так просто захотеть, и завладеть мной, моими мыслями, моими чувствами. Особенно это невозможно по приказу. Я отказал Офелии весьма прямо и весьма грубо. Я назвал все причины, по которым мы не могли быть вместе. Я прошелся по ее дрянному воспитанию и не менее дурному характеру. Не пощадил и ее репутацию - она была при дворе дурна. Мне не нужна была бесстыдная потаскуха в роли законной жены. Для любовницы эта дама была слишком груба, словно не в приличной семье воспитывалась, а  среди каторжников, отбывающих наказание за убийство. А у меня нет и не было никакого желания провести хоть какую-то часть своей жизни в такой сомнительной компании.

- Вы все это сказали девушке?! - поразился Генри. - Неудивительно, что она теперь хочет вас убить.

- О да, еще как хотела! - усмехнулся Тристан. - В тот год, в то лето я обрел ту, которую, кажется, люблю до сих пор, несмотря на то, что ее давно с нами нет…

- А говорите, нет романтики! - поддразнил его Генри.

- Офелия узнала это. Думаю, она здорово бесилась от злости, понимая, что место, на которое метила она, заняла другая, не такая красивая, но достойная девушка. И тогда Офелия объявила, что тоже уходит в Инквизиторы - чтобы быть поближе к нам.

- И вы ее приняли?

- Нет; но ведь она могла существовать отдельно от Ордена? Столица услышала о ней; о ее громких победах над страшными некромантами и злобными чернокнижниками. Я же был склонен думать, что эти блестящие победы не что иное, как искусные инсценировки. При ее-то деньгах и возможностях! Изредка мы встречались, и она целовала мне руку, как главе Ордена, и кротко благодарила за то, что я указал ей на ее пороки и помог ей встать на путь исправления… Ха! Более гнусной и изощренной лжи я не слыхивал!

- Вы уверены? - с сомнением спросил Генри. - Вероятно, она,  правда, хотела исправиться, а вы ей не поверили, вот она и…

- …решила заманить меня в смертельную ловушку? - усмехнулся Тристан. - Однажды я получил от нее письмо, в котором было назначено время и место схватки с чернокнижниками. Срочно! Сию минуту!  Она просила о помощи. Место действительно было опасное; туда мог сунуться только безумец - или такая вот мошенница, вступившая в сговор с негодяями. Но тогда мне почему-то показалось, что она, в попытке привлечь мое внимание, действительно отчаянно сунулась в одиночку в логово мерзавцев.

- Вы не могли не пойти, - поддакнул Генри.

- Да; в душе моей все-таки жило некое мягкосердечное сострадание, и как бы ни была дурна эта девица, как бы она не сквернословила, я не мог допустить, чтобы она погибла, пытаясь заполучить мое расположение. Глупец!