осторожно сказал он. – Вчера по этому вопросу собирались дьяконы и диаконисы. Я заглянул на минуту. Слышал резкие слова.

– И что вы им сказали?

– Я ничего не мог сказать. Никто не знает, как много денег накопилось в кассе, кто сколько положил. Один говорит, пожертвовал столько-то. Другая говорит, что она – намного больше. Диаконисы за тебя горой; они понимают Хетти. А вот дьяконы – нет. – Пастор прочистил горло и понизил голос: – Ты уверен, что деньги не завалялись дома в каком-нибудь комоде?

Пиджак покачал головой.

– Сколько чахоточному постель ни меняй, все равно итог один, пастор. Меня уже воротит от этой истории. Можете плеснуть мне в рожу водой, если я не искал деньги каждый день с тех пор, как умерла Хетти. Обшарил каждый закуток. И обшарю еще, – сказал Пиджак, полный сомнений. Он обыскал все уголки квартиры, о которых только мог подумать, и ничего не нашел. Да куда ж их задевала Хетти?

Он решил найти Руфуса, своего земляка из Южной Каролины. У Руфуса всегда водились светлые мысли. Пиджак взял бутылку «7 Краун» от «Сигрэмс», которую в прошлый четверг увел в магазине Иткина по пути на выход, и направился в котельную Вотч-Хаусес, где работал Руфус. Он думал променять «Сигрэмс» на бутылку руфусовского «Конга» и в процессе выслушать мысли и советы дворника.

Руфуса – худощавого человека с шоколадной кожей – он нашел на полу котельной, где тот, в обычной синей и промасленной униформе жилхозяйства, с руками и чуть ли не с ногами погрузился внутрь огромного, мучительно ревевшего электрогенератора. К двигателю генератора вела открытая дверца, и тело Руфуса почти целиком скрылось там.

Ревел генератор так громко, что Пиджаку пришлось подойти вплотную и орать, пока Руфус не оторвал взгляд от пола и не ухмыльнулся во все золотые зубы.

– Пиджачок, – воскликнул он. Быстро настроил машину и срезал децибелы, потом извлек длинную руку из мотка торчащих изнутри проводов, чтобы пожать руку.

– Ты за что мне зла желаешь, Руфус? – нахмурился Пиджак, отступая от протянутой руки.

– А что я сделал?

– Ты же знаешь, негоже встречать друга левой рукой.

– А. Прости. – Руфус нажал на кнопку, и машина затихла до медленного ворчания. Все еще сидя с расставленными ногами, Руфус вытер правую ладонь ближайшей тряпкой и протянул. Пиджак пожал ее, довольный.

– Что у тебя там? – кивнул он на генератор. Руфус всмотрелся внутрь.

– Шалит каждую неделю, – сказал он. – Кто-то жрет провода.

– Крысы?

– Они не такие тупые. По Бруклину ходит что-то нехорошее, Пиджачок.

– Мне ли не знать, – ответил Пиджак. Залез в карман и извлек на свет непочатую бутылку «Сигрэмса». Посмотрел на алкоголь и вздохнул, решив все-таки не менять его на «Конга». Руфус нальет и так. Лучше разделить, подумал он. Вскрыл, подтянул к Руфусу ящик, присел, отпил, потом сказал:

– Тут к мистеру Иткину приходил за бухлишком мужик из наших родных краев. Сказал, что проснулся с утра и нашел в сите жены остатки желе.

– Да ладно. Она что, пекла?

– Пекла накануне вечером печенье. Он говорит, она за собой все вымыла. Оставила тарелки сушиться на ночь. И вот с утра этот тип, ее муж, входит на кухню и видит желе в сите для муки.

Руфус тихо присвистнул.

– Моджо? – спросил Пиджак.

– Кто-то его явно сглазил, – сказал Руфус. Потянулся за бутылкой и сделал глоток.

– Наверняка жена, – сказал Пиджак.

Руфус довольно сглотнул и кивнул.

– Еще переживаешь из-за Хетти?

Вместо ответа Пиджак сам протянул руку к бутылке, которую Руфус уступил. Хлебнул, проглотил и только после этого ответил:

– Мне надо возместить церковные деньги Рождественского клуба. За ними следила Хетти. Мне она никогда не говорила, куда их кладет. А теперь вся церковь из-за них караул кричит.

– И сколько там?

– Не знаю. Хетти никогда не говорила. Но немало.

Руфус усмехнулся.

– Скажи этим верующим, пусть помолятся о деньгах. Сосиску вон попроси.

Пиджак грустно покачал головой. Руфус с Сосиской не ладили. Не помогало и то, что Руфус был одним из основателей баптистской церкви Пяти Концов и ушел из нее четырнадцать лет назад. С тех пор он ногой не ступал в церковь. Сосиску же, которого сам Руфус и привлек в Пять Концов, теперь приняли в дьяконы, а дьяконом раньше был и Руфус.

– Как же возмещать, если не знаешь, сколько нужно? Может, там и нет ничего, только наперстки да три зуба от зубной феи, – сказал Пиджак.

Руфус ненадолго погрузился в размышления.

– Есть в Пяти Концах кое-кто, кто может знать, где деньги, – сказал он задумчиво.

– Кто?

– Сестра Полетта Чиксо.

– Я помню сестру Пол, – приободрился Пиджак. – Мамка Эди Чиксо? Она еще жива? Ей уже должно быть хорошо за сто. Эди-то давно умерла.

– Давно, но сестра Пол, сколько мне известно, еще жива, – сказал Руфус. – Она дружила с Хетти. Хетти раньше навещала ее в доме престарелых в Бенсонхерсте.

– А мне никогда не говорила об этом, – с обидой сказал Пиджак.

– Жена никогда не рассказывает мужу всего, – ответил Руфус. – Потому я и не женился.

– Сестра Пол ничего не знает про церковные дела. Их вела Хетти.

– Ты еще не знаешь, что сестра Пол знает и чего не знает. Она старейший член Пяти Концов. Была здесь, когда основали церковь.

– Как и я.

– Нет уж, старичок, здесь была Хетти. А ты еще оставался дома, пока тебе пальцы на ногах отпиливали. Приехал ты год спустя, уже после того, как вырыли котлован. А Хетти присутствовала, когда строили церковь. Я про само здание. Когда вырыли котлован.

– Ну я тоже немного застал.

– Но не котлован и не закладку кирпичей, сынок.

– И к чему ты это?

– А к тому, что ничего ты не помнишь, ведь в давние времена деньги Рождественского клуба собирала сестра Пол. Еще до срока Хетти. И уверен, ей что-то да известно насчет того, где теперь те деньги.

– Ты-то почем знаешь? Ты ушел из Пяти Концов четырнадцать лет назад.

– Если человек не рукоположен, это еще не значит, что у него котелок не варит. Сестра Пол жила в этом самом здании, Пиджачок. В наших Вотч-Хаусес. Больше того, видел я и рождественскую кассу.

– Был бы ты дитем, Руфус, я бы взял розгу и лупил бы тебя до соплей за вранье. Не видел ты никакую рождественскую кассу.

– Я часто водил сестру Пол в церковь и обратно. Когда в округе стало страшновато, она опасалась, что ей кто-нибудь даст по голове из-за денег, вот и просила меня время от времени сопровождать ее на службу.

– Ей не полагалось разгуливать с рождественскими деньгами.

– Надо же их куда-то прятать после сбора. Так-то она прятала в церкви. Но не всегда было время дожидаться, пока церковь