— Чо, ночуешь, мужик? — окатил его хищным взглядом громила с деформированным боксерским носом.

— А нет, просто остановился… Рейс закончился, домой еду…

— А бабло? — спросил второй.

Для ясности он отвел в сторону левую полу пиджака. Пистолет в кобуре. Теперь Василий точно знал, с кем имеет дело.

— Так нет денег. Все у напарника… Поздно уже, а на дороге всякое может быть…

И это «всякое» уже произошло. Нарвался-таки на рэкетиров… А может, эта баба нарочно появилась, чтобы остановился и вышел из кабины?.. Но уже поздно было рвать на себе волосы. Надо думать, как выворачиваться… Ведь бандиты не поверят, что у него нет денег. А их в самом деле нет, так, тысяча рублей…

— А это кто? — заглянул в кабину громила.

— Да так, плечевую подобрал.

— Плечевую?! Да что-то не похожа она на плечевую…

— Ага, на фотомодель тянет… — рассудил второй. — Она чо, под кайфом?

— Да не знаю, то ли глухонемая, то ли обкурена… Лыка не вяжет…

— Где нашел?

— Так с дороги снял…

Похоже, братки проявили к девке неподдельный интерес. Значит, они не знали о ней… Но Василию-то не легче от этого. Все равно на него наехали.

— Совсем голая была, — пояснил он. — Кто-то сбросил, а я подобрал…

— Смотри, какой добрый… Так чо, бабок нет?

— Ну, тысяча всего…

— Давай сюда!.. Это наша дорога, а за проезд платить надо…

— Да, я понимаю…

Василий расстался с тысячей. Если на этом все, то, считай, легко отделался.

— И девку давай сюда! — потребовал громила.

— А-а, да забирайте!

И с плечевой он расставался без сожаления. Лишь бы здоровье не забрали…

— Только… — замялся он.

— Что, «только»?

— Да непонятная она какая-то… Я к ней полез, а она от меня чем-то отгородилась, как будто стена выросла… И дверь не открывается…

— Стеной, говоришь, отгородилась… — Громила потянулся к ручке.

Щелк, и правая дверь открылась.

— Насчет стены ты, мужик, загнул… — усмехнулся он. — А то что дверь тебе не открыла, так ты рылом для нее не вышел…

— А нас она любит… — осклабился его дружок. — И мы ее любить будем…

Девка покорно выбралась из кабины. Глаза стеклянные, ноги еле держат. Братки посадили ее в свою машину и убрались восвояси.

Василий облегченно вздохнул. Лучше потерять тысячу и куртку, чем потом всю жизнь работать на аптеку. А о бабе он вовсе не жалел. Странная она какая-то, а от странностей нужно держаться как можно дальше.

* * *

Шлюха сидела как неживая. На заднем сиденье. Уперлась взглядом в подголовник Лекаря, сидит, молчит. Стремная джинсовая куртка распахнута, все прелести наружу. И ноги до самого пупа голые. А ей хоть бы хны. Даже не пытается закрыться… Точно, шалава.

— Ты откуда такая? — обернувшись к ней, спросил Панцирь. — Из Воронежа? Из Краснодара? А может, из Хохляндии, а?.. Молчит. Ты слышишь, Лекарь, молчит!..

— Может, в самом деле глухонемая?

— Так не, глухонемые на губы смотрят. А эта вообще никакая… Стопудово, обкуренная… А баба клевая, в натуре, клевая… Может, ее того, а?

— Да это всегда успеем. Растягивай момент, брателло! А то счас вспашешь, а потом жалеть будешь, что все так быстро… Ее в чувство привести надо. В сауну сводить, прикид сообразить. Сейчас она зачуханная какая-то, а мы из нее королеву сделаем…

— Да, братуха, ты как всегда прав! — кивнул Панцирь. И похабно осклабился. — Воровать так миллионы, а пахать, так королеву…

С миллионами ему не повезло. Лет десять назад думал, что братком быть почетно. Бабки, тачки, красивая жизнь… Только красивая жизнь быстро закончилась. Три года отсидки. Затем снова разбой на больших дорогах. Снова зона — пять лет от звонка до звонка. Там с Лекарем и скентовался, в одно время откинулись. А Лекарь его на воле с человеком одним свел. Этот черт с ним вместе когда-то давно в Бутырях парился за то, что наркоту двигал. Сейчас у него свой крутой бизнес, нелегальный, конечно. Вот у кого миллионы, вот у кого красивая жизнь. Лекаря и Панциря он взял к себе в охрану из одолжения, типа, правильные пацаны добро не забывают.

Никола его зовут. Ну, Лекарь его когда-то так звал. А сейчас он Николай Артемьевич, или господин Погодин. Миллионами криминальными ворочает, а корчит из себя светского льва. На блатной козе к нему хрен подъедешь, в момент отошьет. Типа, признает только чисто литературный язык без всяких там жаргонизмов. И всем своим охранникам запрещает по фене ботать. А без этого скучно. Но ничего, они с Лекарем теперь вдвоем, никто им не мешает на родном пацанячьем сленге базлать….

У Погодина дача под Троицком. Вилла натуральная. Минеральная шуба, белые колонны, мраморное крыльцо, английские газоны, внутри барахла немерено. И Панцирь с Лекарем должны это охранять, пока босс не соизволит туда телку подвезти. Ну, и сауна там есть, в подвале. Клевое местечко. Эту шлюху плечевую в самый раз там парить…

Бабла у них, правда, маловато. Они же у босса не на первых ролях, оплата слабоватая. Так Панцирь по старой памяти хотел водилу-дальнобойщика тряхануть. Не вышло, всего на «штуку» деревом разжился. У него глаз наметан, он нутром чует, когда ему врут, а когда нет. А водила не врал… Только вот насчет бабы фуфло задвинул. Стена невидимая, ха! Может, он с этой чаморной на пару «косяк» раздавил?..

Машина свернула с шоссе. Проселочная дорога. Роскошные дома новых русских — карасей зажравшихся. Вилла господина Погодина. Лекарь подъехал к воротам, помигал фарами — два коротких сигнала, один длинный, снова короткий. Условный знак для охраны. Ворота открылись автоматически, машина заехала во двор.

Из дома вышел Артюх. Натуральный амбал. Весь на понтах.

— А чего так долго? — недовольно спросил он.

— Так Пахомыч задержал. К нему вопросы, — с тем же недовольством буркнул Лекарь.

Панцирю тоже не понравилось, что Артюх даже не поздоровался с ними. Как будто они перхоть из плешивых волос…

— Ну, если Пахомыч… Ладно, парни, давайте в дом. Я вам покажу что да как, и устраивайтесь. А мы с Егором домой поедем…

— Да хоть в Африку, — мрачно изрек Панцирь.

— Я не понял! Ты кого посылаешь? — набычился амбал.

— Да это он так просто сказал, — попытался сгладить ситуацию Лекарь. — Ну, вроде, куда хочешь, туда и езжай.

— Да? А я думал, он меня в Африку голым пустить хочет…

Похоже, Артюх тоже не хотел обострять момент.

— Да у нас голых и без тебя хватает! — осклабился Лекарь.

— В смысле…