— Похоже, Арташиру конец, — произносит Хозяин Клетки.

Соперник Арташира загоняет его в угол, хватает за горло и прижимает к прутьям клетки. Арташир обмякает. Противник разжимает руки, и Арташир сползает на пол.

Победитель трясет кулаками над головой. Толпа сходит с ума. Все показывают на Клетку, кричат и прыгают. Некоторые сами кидаются в драку, охрана их разнимает. В толпе царит безумие.

Арташир медленно поднимается на ноги. Стоит, слегка покачиваясь. Толпа свистит. Потом все поворачиваются к нашему помосту.

— Прогон! Прогон! Прогон! — возбужденно кричат зрители.

Арташир смотрит на Хозяина Клетки. Тот смотрит на него.

— Эх, мое любимое зрелище, — говорит толстяк. — Жаль, конечно. В этом парне есть что-то… Необыкновенная жажда жизни. Поэтому он и продержался так долго. Да и заработал я на нем неплохо. Ну ладно, нечего нюни распускать. Он проиграл два боя, это третий. Порядок есть порядок.

Хозяин Клетки стаскивает красную салфетку с шеи и поднимает ее над головой. Толпа вопит еще громче.

— Что ж, пора кончать, — со вздохом говорит толстяк и опускает руку.

Два здоровых охранника открывают дверь Клетки и вытаскивают Арташира. Толпа заполняет проход посередине Колизея. Люди расталкивают соседей, пихаются, взбираются друг на друга.

Вооруженные охранники оттесняют толпу, освобождая проход.

— Они живут ради этого, — произносит Хозяин Клетки. — Они хуже зверей. Вот что делает с человеком шааль. Дураки.

Все начинают дружно топать ногами по земле. От топота дрожит даже помост, на котором мы стоим.

Охранники толкают Арташира вперед. Он обводит взглядом Колизей. Глубоко вздыхает и высоко поднимает голову. Его лицо каменеет, словно он принял решение. Он глядит на Хозяина Клетки и плюет на землю.

Толстяк усмехается.

Арташир откидывает голову назад и кричит. Он ревет, словно дикий зверь, загнанный в угол, но полный решимости встретить смерть в бою.

Он бежит от Клетки вверх по центральному проходу. К нему тянут руки, хватают за рубаху, пытаются повалить на землю. Он наносит удар кулаком, вырывается, пробегает еще несколько шагов. Толпа волнами накрывает проход. Люди воют, словно волки на охоте. Арташира уже не видно за телами.

В животе у меня все сжимается.

— Жаль, когда хорошего бойца пускают на прогон, — говорит Хозяин Клетки и смотрит на меня. Гладит мне щеку липкой рукой. — Теперь твоя очередь.

* * *

Девчонка меньше меня.

Она налетает сразу и быстро. Я даже не вижу ее кулаков. Первый удар приходится мне по лицу. Второй по ребрам. Я стою как во сне.

Глаза застилает красная ярость. Я соображаю, что к чему. Зверь что угодно сделает, лишь бы выжить. Если попадет в капкан, то отгрызет лапу. Это тоже красная ярость. Мне без нее не обойтись. Иначе в Клетке не выжить.

Моя противница крепкая, дерется умело. Нечестно. Она проиграла два боя. Это ее последний шанс. В ней тоже бушует красная ярость.

Но моя ярость сильнее.

Я смотрю, что и как она делает.

Я быстро учусь.

Она задает мне хорошую трепку. Потом удача оказывается на моей стороне. Я сильно бью ее в живот. Она отлетает, ударяется об прутья клетки и больше не поднимается. Охранник не ставит ее на ноги.

Это конец.

Конец для нее. Начало для меня.

Я не знаю, как ее зовут. На ее лице родимое пятнышко, похожее на бабочку.

Как говорит Хозяин Клетки, жаль, когда хорошего бойца пускают на прогон.

Прогон ждет одного из нас.

Не меня.

* * *

Пинчи сидят на палубе. Отмечают свою удачу жареным голубем и кувшином браги. Сегодня наша последняя ночь на «Лебеде пустыни». Завтра Пинчи и Эмми переедут в Город Надежды. Меня переселят в барак, где держат бойцов.

Я лежу на койке. Мои руки и ноги скованы. Эмми сидит рядом, прикладывает мне к виску лоскут, смоченный соком герани.

— Тебе не очень больно? — спрашивает сестренка.

Мое избитое тело должно болеть. Но я ощущаю боль откуда-то издалека, словно не нахожусь в своем теле, а летаю где-то рядом.

— Прости, — шепчу я.

— За что? — спрашивает Эмми.

— Не надо было тебе на это смотреть, — говорю я.

Пинчи вывели Эмми на балкон, рядом с Хозяином Клетки. Она видела все, от начала до конца.

— Мне было так страшно! — признается сестренка. — Она тебя чуть не убила.

— Никто меня не убьет, — говорю я. — Я выживу. Вытащу нас отсюда, а потом мы отыщем Лу. Я ему слово дала. Ой, Эмми… Эмми, что нам делать? Что мне делать?

Тут я не выдерживаю. Сначала слезы текут потихоньку. Эм утирает мне щеки, но слезы все льются и льются.

— Ш-ш-ш, а то услышат, — шепчет сестренка. — Никто не должен слышать, как ты плачешь.

Она дает мне лоскут, я зажимаю им рот.

Эм ложится рядом со мной и крепко обнимает меня своими худенькими ручонками.

— Ш-ш-ш, Саба, — успокаивает она, — все будет хорошо.

Я корчусь от боли. Меня сотрясают рыдания. Я сдавленно вою.

Плачу по девчонке с бабочкой на щеке.

Плачу по Эмми. Па. Лу. По себе.

По той, какой я была.

По тому, что у нас отобрали.

По тому, что утрачено навсегда.

Месяц спустя.

Меня называют Ангелом Смерти.

Я не проиграла ни одного боя. При выходе в Клетку меня охватывает красная ярость. Она делает свое дело. Я побеждаю.

Если это третий проигрыш для соперницы, я отворачиваюсь. Не хочу смотреть, как ее пускают на прогон. Только уши не закроешь. Толпа воет, будто свора собак. Зрители предвкушают добычу.

Я отключаю свой мозг. Нельзя об этом думать. Я должна выжить. Выбраться отсюда, отыскать Лу. Он все еще ждет, что я приду за ним. Я знаю. Может быть, его держат здесь, в Городе Надежды.

Город Надежды одна большая свалка. Правильно Марси говорила. Здесь собираются самые распоследние мерзавцы и негодяи. Отребье.

И тонтоны. Они здесь везде.

Они охраняют Хозяина Клетки, который наблюдает за боями со своего балкона. Они стерегут ворота. Проверяют всех, кто входит и выходит из города. Они стоят на смотровых башнях городской стены. Им подчиняются вооруженные стражники, которые следят за порядком в Колизее и на улицах. Им подчиняются подонки, которые охраняют бойцов в бараке для мужчин и в бараке для женщин. Тонтоны следят за нашей разминкой во дворе.