class="p1">…Известие о его смерти прозвучало из новостей, как гром среди ясного неба. Он писал такую жизнеутверждающую музыку, воспевал жизнь и любовь так нежно и мощно, что никто не мог поверить в его уход. И я сперва подумала: ошибка. Но потом позвонили наши приятели из Армении, из Москвы, и все подтвердилось. Такая тишина возникла – не могли люди говорить от ужасного ощущения потери…

Но главное, что остались его мелодии. Почти каждый день думаешь, к кому бы обратиться со словами: «Верни мне музыку!»

Диана Берлин

Заслуженный деятель искусств РФ, заслуженный журналист РФ, академик Международной академии телевидения и радио

Сила таланта

Мне выпала большая удача в жизни – знакомство с талантливым композитором и человеком уникального обаяния. Уже стали любимыми его песни из кинофильма «Песнь о первой любви». Они звучали по радио, и я, как и все, ловила каждое слово, каждую музыкальную фразу. И тогда я не могла себе представить, что наступит такая счастливая минута, когда можно будет познакомиться с композитором, работать с ним, с его соавторами и артистами, которые мечтали петь его песни.

Все это происходило на Всесоюзном радио, в Доме звукозаписи. Его приход к нам в комнату № 424 всегда был праздником. Он садился за наше пианино, и начиналось волшебство. Мелодии рассыпались, как бриллианты. Они попадали прямо в сердце: «Не спеши», «Благодарю тебя», «Синяя вечность»…

Бабаджанян в студии – это отдельный спектакль. Работать с ним было одно удовольствие. Довольным никогда не был. Переживал за каждую ноту, а главное – за настроение в песне. Но его эмоции, глаза, жесты, восклицание приводили всех присутствующих в восторг.

Потом такой же восторг и долгое признание получили все его произведения. Причем написанные в разных жанрах. Но, конечно, особенно счастливая судьба сложилась у песен Арно Бабаджаняна. Лучшие поэты и лучшие исполнители составили этот блистательный союз. Успех подтвержден временем. Такова сила таланта Арно Арутюновича Бабаджаняна.

Армен Джигарханян

Актер театра и кино, народный артист СССР

Все гениальное – просто

Очень трудно говорить о таком большом художнике, о такой большой личности, каким был Арно Арутюнович Бабаджанян.

Арно Арутюнович при всей своей открытости, демократичности был человек непростой, и это естественно, потому что он был очень необычайной личностью.

Хочу рассказать один эпизод и думаю, он должен как-то пролить свет на одну из его граней.

Лет 17–18 тому назад мы поехали в Дилижан, где он отдыхал. Погуляли, отдохнули. Во время разговора с ним я спросил: «Арно Арутюнович, а как вы музыку пишете?» Он ответил по-армянски: «Слышу, արա՛, լսում եմ!»

Мне кажется, что тогда я не был удовлетворен этим ответом. Видимо, по молодости я думал, что он сейчас скажет какие-то сложные вещи, я приду домой, буду их разгадывать…

А он вот так просто сказал: «Слышу». И вот прошло много лет, и я неоднократно вспоминаю этот случай. И еще раз убеждаюсь в том, что все гениальное – просто.

Вот это, я думаю, одно из поразительных качеств каждого великого художника.

Потом я много раз слышал, как большие мастера своего дела, рассказывая о том, как рождается произведение, каким бы сложным и трудным оно ни было, говорят вот так просто.

Потому что за этим «слышу» – целый мир.

Юрий РОЗУМ

Пианист, народный артист РФ, профессор

Арно Арутюнович – явление планетарного масштаба

В моем доме музыка Бабаджаняна звучала постоянно. Мой отец – известный баритон того времени, народный артист РСФСР Александр Розум – был не только оперным певцом, но и исполнителем советских песен. И кое-что из произведений Арно Арутюновича входило в его репертуар. Его творчество любила и моя мама, народная артистка России, хормейстер Академического хора русской песни Галина Рождественская. И, конечно, мы все восхищались песнями Бабаджаняна в исполнении Магомаева. Я буквально рос на этих композициях. А в песню «Королева красоты» влюбился сразу, как только впервые услышал. С того момента все, что рождал этот дуэт, входило в мое сердце.

Позже, когда я уже заканчивал Центральную музыкальную школу при консерватории, в мой репертуар вошла фортепианная версия его замечательного «Ноктюрна», которую я тогда очень любил исполнять. А когда подружился с виолончелистом Ваграном Сараджяном, то уговорил его включать это произведение в наши совместные концерты…

…Конечно, Бабаджанян – легендарная фигура, овеянная невероятной славой. Он вошел в историю не только как превосходный композитор, но и как великолепный пианист, виртуоз, достойный ученик одного из столпов советской фортепианной школы Константина Игумнова. Блестяще играл не только свои композиции, что естественно, но и классику. Я слышал его исполнение прелюдий Рахманинова – замечательно!

И вот этот овеянный легендой и невероятной славой человек становится председателем экзаменационной комиссии на моем выпускном экзамене. Это обычная практика – когда на госэкзамене председателем является не преподаватель, не профессор вуза, а приглашенный со стороны известный музыкант. Таким образом, мой госэкзамен принимал Бабаджанян.

Я играл довольно сложную программу – с третьим концертом Рахманинова. И, как потом рассказывал мой педагог Евгений Васильевич Малинин, на обсуждении моего исполнения возник конфликт. Арно Арутюновичу очень понравилось мое выступление, и он выразил желание: «Этому студенту я хочу поставить пять с плюсом». А это уникальный случай! Такие оценки в нашей консерватории ставили крайне редко. Тут на Бабаджаняна сразу надавили представители профсоюза и комсомольско-партийного комитета, без которых в те времена не обходилось ни одно важное решение. Они сказали: «Уважаемый Арно Арутюнович, Розум – неблагонадежный студент, и его не стоит поощрять столь исключительной оценкой. У него есть проблемы с КГБ».

Да, я слыл в те времена политически нелояльной фигурой. И даже – представьте себе – был «невыездным»! И вообще, мои консерваторские годы были довольно своеобразные… В первой половине 1970-х я был принят в вуз по результатам вступительного экзамена первым номером с большим отрывом от моих будущих сокурсников. Но позже, из-за своего особого свободолюбия, я стал практически «персоной нон грата», потому что мог прийти на лекцию с книгой тогда запрещенного Солженицына, ездил каждую неделю исповедоваться в Троице-Сергиеву лавру, занимался йогой в группе – в общем, делал все то, что в советские времена не поощрялось. Поэтому после окончания учебы, несмотря на красный диплом, даже не получил рекомендации в аспирантуру – и пошел служить в армию.

А «невыездным» стал на третьем курсе… Тогда я был отобран на конкурс имени королевы Елизаветы в Брюссель, но накануне вылета мне сказали, что я полечу чуть позже, потому