Что касается моих собственных трат, я рассматривал действия моих родителей как ориентир. Для меня примером для подражания был мой дед по материнской линии. У него были особые черты характера, он был честным, нравственным и прямым человеком. Он тратил деньги на покупку того, что ему было нужно, а использовал это до тех пор, пока это было возможно. Веяния моды и старость не заставили его что-то поменять в своем подходе. Я не сильно от него отличаюсь. Футболки в моем гардеробе сгруппированы по старости, а не по цветам. Я все еще не выбрасываю несколько пар фланелевых штанов, купленных в магазине Burberry на 57-й улице Манхэттена еще тогда, когда Burberry были известны благодаря своим плащам и устойчивому английскому стилю. Штаны уже кажутся старомодными – неприглядные складки, штанины слишком короткие – и примерно на три дюйма уже, чем моя талия. И все же они все еще висят в моем гардеробе. Я продолжаю их хранить, потому что ничто не может быть получено только для того, чтобы от него избавились: их отсутствие будет означать только то, что вещи моей жены займут больше места в гардеробе. Но на самом деле меня удерживает то, сколько я заплатил за них 20 лет назад. Я не помню, сколько, но я помню, что они стоили для меня настолько много, что это было близко к крайности. Такой образ мышления объясняет, почему каждую пару лет жена заставляет меня выбрасывать мои самые жалкие вещи и покупать им замену. И в этот момент начинается новый период.

Но я бы не назвал себя жадным. Когда я иду пообедать, я заказываю все, что хочу, и дополняю это хорошим вином. Я смотрю на цены, но они не влияют на мое решение, если они, конечно, не возмутительны – выдержанный бифштекс из вырезки с фуа-гра и французским трюфелем, залитый тридцатилетним золотистым портвейном, вызовет у меня подозрения. То же самое касается отпусков: мы не скупимся, мы получаем удовольствие. Когда я играю в гольф, я еду на корт, находящийся в пятнадцати минутах от моего дома, за что плачу $195 каждое воскресное утро, а не вниз по улице – туда, где заплатил бы $30. Я могу играть четыре часа на более дорогом поле, в то время как мог бы в хороший день играть шесть часов на площадке на своей улице, и это было бы не так весело. Я разборчив в своих тратах. Я «накопитель» – тот, кто видит больше удовольствия не в расходах самих по себе, а в оправданных расходах или расходах по необходимости. Наши расходы в большей степени идут на то, чтобы попробовать что-то, или на вещи самого высокого качества, но те, которые нам нужны, в том числе еду и одежду. Я бы не отказался от лишнего костюма, сшитого на заказ, но я бы предпочел потратить эти деньги на путешествие. Вам не нужно много вещей, но у вас никогда не будет слишком много воспоминаний.

Дон Росс, у которого в запасе множество историй, – «накопитель», который теперь тратит деньги со вкусом. Он проводит свои дни, присматривая за своим имуществом, которое находится на холме долины Напа. Он живет в каменном доме, построенном в 1921 году, на 2,5 акра виноградников – по его словам, это самый маленький дом, в котором он жил. Он живет с видом на гору Святой Елены вдалеке, окруженный виноградом, – жизнью, сильно отличающейся от той, которая была у него в Луисвилле, Кентукки, где он продавал двери для душа. Когда мы с ним говорили, Росс жил со своей третьей женой и наконец нашел замечательную собаку, Купера. Он говорил, что счастлив тем, что продал свой бизнес – который сделал ему состояние – за менее прибыльное и более трудоемкое дело по производству вина. «Что такое виноделие? – говорил он. – Мы не зарабатываем на этом деньги. Я делаю это для удовольствия. Я продавал двери для душа для денег. Надо сказать, что мы на уровне безубыточности, не учитывая труды моей жены и меня».

Росс заказывает бутылки, этикетки и пробки. Он хорошо разбирается в агрокультурах и пытается покупать все возможные сорта винограда вроде шардоне и пино нуар, которые производятся парой соседних виноделен, хотя сам больше любит виноград сорта каберне совиньон. Это требует больших усилий, а также удачи. Плохая погода в сезон изменит вино до неузнаваемости, и на это уйдет куча денег. Но он не жалуется: «В бизнесе по продаже дверей для душа мне казалось, что я вообще ничего не делаю». Он финансировал невероятно дорогое хобби деньгами от прибыльного бизнеса, который был для него скучным. Он был достаточно богат, чтобы заниматься чем угодно, но в то же время он помнил, что эта свобода определяется тем, сколько он расходовал на свое хобби.

Росс стал ценителем вина в 1980-х и развивал это увлечение, а особенно любил бургундское. Со временем он накопил 7000 бутылок в своем подвале. Родившись в Калифорнии, он решил купить участок земли в Напе в 2003 году; там рос виноград каберне совиньон, и этот участок стоил ему целого состояния. Он знал, что заплатил за него слишком много, но его манила жизнь винодела. Он хотел быть частью многочисленного сообщества хозяев и производителей, сомелье и консультантов по вину, всех тех людей, которые придают вину столько романтики. «Люди, которые любят вино, кажется, действительно от него без ума, – говорил Росс. – Они умные, приятные люди. Мы выигрываем не в финансовом смысле, а в стиле жизни». На следующий год он основал винный завод Shibumi Knoll, выбрав для названия японское слово, означающее «непринужденная безупречность». Сначала это было каберне. Затем он нашел замечательный старый виноградник, в котором купил виноград шардоне и позже немного пино нуар, чтобы насытить свою страсть к бургундскому. Он делал то, за что взялся, – делал вино и не тратил все деньги, заработанные на бизнесе по продаже дверей для душа.

В этом он был схож со многими обеспеченными людьми, стремящимися к новой жизни с хобби, не приносящим денег, но приносящим большее удовлетворение, чем их карьера. Многие «накопители» приобретают виноградники. Другие покупают породистых скаковых лошадей, вкладывают деньги в фильм, становятся партнером в ресторане или воплощают самую большую детскую мечту – покупают спортивную команду. У Росса было достаточно денег, чтобы воплотить свою мечту. Он говорил о своем уровне богатства как о владении всем, чего он хотел, кроме личного самолета, хотя, как он сказал, у него были друзья с личными самолетами.

Его дорогое хобби неожиданно стало чем-то большим, чем просто пустяковый проект. В 2008 году он принес пару бутылок шардоне Shibumi Knoll на занятия по гольфу. Мастер передал бутылки своему другому ученику, критику вина из Wine Spectator. В закрытой дегустации это вино 2005 года урожая получило рейтинг 97, один из самых высоких рейтингов шардоне за все время. После этого посыпались звонки. «Я никогда не думал, что захочу заниматься винным бизнесом, потому что бизнес должен иметь смысл, – говорил мне Росс. – Я говорил, что прелесть хобби в том, что оно не несет в себе финансового смысла».

Я считаю, что Россу повезло. По специальности он был математиком, работавшим в NASA над программой Apollo 12 – той, которая была после высадки на Луну. Я могу предположить, как это превратилось в душевые двери, но что он мог знать о вине? Но потом я его попробовал. Все три варианта были восхитительны, но шардоне урожая 2010 года, получившее рейтинг 97 от Wine Spectator, – оно было исключительным. Взяв немного сыра, мы с женой выпили целую бутылку в воскресный день, пока наши дети прилегли поспать. Вино было бархатистым и неприлично изысканным, и я сказал своей жене то, что сказал мне Росс в нашем разговоре: «Мои вина среди наиболее часто подаваемых в French Laundry». French Laundry – это самый известный в винном районе Напа и один из лучших ресторанов в стране. То, что я вслух произнес его выражение, звучало глупо: это было похоже на то, как если бы я сказал, что он учил Дерека Джитера, как делать дабл-плей. Так, я написал на электронную почту ресторанному сомелье Дениссу Келли, чтобы узнать, правда ли то, что он сказал. «Несомненно, – ответил мне Келли. – Shibumi Knoll очень популярно как среди нашего персонала, так и среди гостей. Эти вина очень хороши, и у них прекрасная цена».