— Я жду, — сказал он.

Хоффман тоже ждал, в любой момент ждал удара. В конце концов Треску откинулся на спинку стула и театрально вздохнул:

— Очень хорошо. Ваши пять минут истекли. — Он вытащил из нагрудного кармана наушник от рации, напоминавший старые наушники КОГ, и вставил его в ухо. — Буркан, пожалуйста, подойди в изолятор.

Хоффману уже пятнадцать лет не приходилось никого допрашивать. Червей в плен не брали, так что солдаты КОГ практически утратили навыки допроса. Внутри у него все сжалось, когда Треску поднялся и с беззаботным видом подошел к окну. Лорис и Энадор явно готовились к худшему. Энадор вызывающе выставил челюсть, но рука, сжимавшая простыню, выдавала его волнение. Возможно, в действиях Треску был смысл.

Открылась дверь, и появился могучий гораснийский сержант, ведя сына Энадора со связанными руками. Лицо у парня покраснело. Энадор оглядел его:

— Сынок, что они с тобой сделали?

— Ничего, отец.

«Все понятно, — подумал Хоффман. — Сейчас начнется самое неприятное». Ребенок может убить — и убивает — точно так же легко, как и взрослый. Этот мальчишка делал бомбы. Хоффман напомнил себе о том, что в других странах пацаны моложе Ниала Энадора считаются взрослыми мужчинами.

Буркан молчал. Хоффман ждал, что он начнет избивать парня. Треску лишь взглянул на часы.

— В последний раз спрашиваю, — произнес он. — Обычно я до этого не снисхожу. Господин Лорис, скажите мне, где расположены ваши лагеря и склады оружия.

Значит… он собирается заняться Лорисом, а Энадору предоставить мучиться неизвестностью; он сделает все, только бы не причинили вред его сыну, и…

— Тебе конец, полковник, и тебе, инди. — Переведя дух, Лорис приподнялся. Хоффман предпочитал иметь дело с врагами, заслуживающими презрения, но эти негодяи были упрямы и преданы своим, как любой солдат КОГ. — Ваш мировой порядок испарился, но вы никак не можете это понять. Поверьте мне — вы кончите как бродяги, только у нас есть многолетний опыт, и мы уничтожили слабаков. А ваши государства просто рассыплются. Естественный отбор. Жестокая штука, верно?

— Верно, — ответил Треску.

Затем он вытащил из кобуры пистолет и спокойно приставил его к голове Лориса. Он не угрожал, не размахивал оружием, не кричал — никаких старомодных приемов, которые ожидал от него Хоффман. Треску просто нажал на курок.

Раздался оглушительный грохот. Кровь залила светлую стену позади кровати и пожелтевшие накрахмаленные простыни.

Все было кончено.

Хоффман видел, как Ниал открыл рот, — он был ребенком, просто ребенком. Следующая секунда тянулась бесконечно, наступила звенящая тишина, и Хоффману показалось, что сердце его перестало биться.

За эту секунду он испытал множество ощущений: неверие, шок, жуткое понимание того, что произошло непоправимое, понимание того, как короток этот кошмарный, необратимый миг. Хоффману приходилось наблюдать множество гораздо более страшных смертей, он видел, как умирали его друзья, он и сам нажимал на курок и после этого чувствовал себя уже почти не человеком. Прошлое пронеслось у него перед глазами, возникло рядом, как недруг, от которого он хотел скрыться, перейдя на другую сторону улицы. Оно никогда не оставит его в покое.

А потом это мгновение миновало. Раздался очередной удар сердца, затем еще один, и теперь оно колотилось как бешеное. Треску неторопливо подошел к соседней кровати и приставил пистолет к виску Энадора. Ниал кричал, изрыгал оскорбления и извивался в руках Буркана.

— Я точно так же легко могу убить твоего отца. — Протянув руку, Треску схватил мальчишку за шиворот и подтащил его к себе, так что их лица оказались вплотную друг к другу. — Сейчас ты пойдешь со мной, Ниал, и мы с тобой поговорим как разумные люди, да?

— Не трогай моего отца! — Парень разразился рыданиями. — Оставь его в покое! Если тронешь его хоть пальцем, я убью тебя, к чертовой матери!

Но он никого не мог убить, и ясно было, что долго он не продержится. Треску, судя по всему, тоже это понимал. Это была хорошо разыгранная сцена. А Хоффман ни о чем не подозревал.

— Буркан, прибери здесь и позаботься о том, чтобы господину Энадору было удобно лежать, — приказал Треску. — Вам нет необходимости присутствовать, полковник. — Он указал на свой наушник. — Все, о чем будем говорить мы с Ниалом, услышит ваш замечательно эффективный Центр.

Хоффман наконец-то обрел дар речи. Но говорил как будто кто-то другой, не настоящий Хоффман, не тот, который потерял счет смертям, которому приходилось идти по тонкой грани — когда он не знал, то ли больше не в состоянии взять в руки оружие, то ли больше не в состоянии остановиться. Треску, наверное, решил, что у него сдали нервы, и отпустил мальчишку.

— Не забудьте записывать каждую деталь, — произнес Хоффман. — И предоставьте нам остальное.

Ему нужно было уходить. Он поправил фуражку, на ощупь повернул ее так, чтобы металлический герб находился прямо над переносицей, и взялся за ручку двери. Внезапно в коридоре раздались торопливые шаги, дверь распахнулась и ударила его. На пороге стояла Хейман, белая от ярости. Старуха наверняка немало повидала на своем веку, но Хоффман никогда не видел у нее на лице такого потрясенного выражения. Лишь через несколько секунд она смогла войти в комнату и заговорить.

— Убирайся к чертовой матери из моего госпиталя, ублюдок! — прорычала она. — И постарайся никогда не попадать сюда. Потому что я оставлю тебя истекать кровью на полу, тварь!

Она обращалась к Треску, но у Хоффмана было такое чувство, что его она тоже имеет в виду. Однако ему не нужны были приказы, он и без того собирался уходить. Он остановился лишь затем, чтобы взглянуть в лицо Хейман и дать ей понять, что не собирается участвовать в драке за территорию.

— Обсуждайте это с Председателем, — произнес он. — У меня очень много дел — я должен выяснить, как им удалось подорвать еще одно судно. Все матросы погибли, если вас это интересует.

Хоффман воспользовался затишьем, для того чтобы выйти и спуститься на учебный плац. «Что теперь?» Положительной стороной в нескончаемом потоке неприятностей было то, что ему некогда было подолгу заниматься какой-то одной проблемой, да никто и не ожидал от него этого. Нужно подумать о жителях Пелруана. И Майклсон — чем там занимается его долбаный флот? Неужели они уже не в состоянии защитить кучку рыболовных лодок?

«Придется наподдать тебе хорошенько, Квентин. Так больше не может продолжаться».

Хоффман остановился, чтобы вызвать по радио Аню. Вставляя наушник в ухо, он заметил, что у него дрожат руки.

«Надеюсь, это просто старость».

— Вы в порядке, сэр? — Солдат из отряда, занимавшегося охраной базы, Джейс Страттон, подбежал к нему, держа наготове автомат. Должно быть, выстрел услышала половина гарнизона. — Случайный выстрел?

— Нет. — Прежде чем идти в командный центр, нужно было взять себя в руки. Он на несколько минут зайдет к себе. — Это инди показывают нам, как надо обращаться с пленными. Не ходите туда. Мы здесь ничего не можем сделать.