на первом курсе, и давай жить с нашими половинками в мире и согласии. И не столько с нашими половинками, сколько с самими собой. Это важно, друг мой. Я любила тебя, но мне казалось, что ты недолюбливал меня. Потом я поняла, что ты влюблен в Ольгу, и мне ничего не оставалось, кроме как забыть свое чувство. Я погасила его колоссальной силой воли. Я смирилась и то же самое тебе рекомендую, друг мой. Забудь… Не разрушай душевный покой в наших семьях…

– Хорошо, – хрипло произнес Алекс. – Хорошо, милая моя Мария. Мне не впервой. Прости. Я не должен был. С тех самых пор, как затолкал тебя в объятия моего лучшего друга, я решил для себя, прямо в день вашей свадьбы, что затолкаю и свое чувство в глубь своего сердца. И залью сверху толстым слоем бетона, потом арматурную сетку завяжу, потом еще слой щебня и потом слой асфальта сверху, чтобы держало – так держало. Вот так и сделал, – ком в горле помешал Алексу говорить дальше.

– Ну и отлично, и я такой же слой бетона залью.

На этом и порешили.

Из бассейна они выбрались в разных углах и пошли в раздевалки. В разные…

Ехали обратно молча. В машине играла музыка. Друзья-«Парадайз» молчали. Каждый думал о своем. Александр тихо положил руку на руку Марии и медленно произнес:

– Милая Маша, я прошу тебя не перебивать меня ближайшие две-три минуты. То, что я скажу, важно для меня и для тебя, для наших семей и для нашей гармонии.

– Хорошо, Ал, говори, я не буду перебивать тебя, – тихо произнесла Мария и продолжила уже чуточку громче, но каким-то отрешенным голосом: – Я просто пытаюсь понять, насколько же ты должен был любить своего друга Мишку, чтобы заткнуть такое колоссальное чувство любви. Это невероятно, Ал, правда. И ведь я же прекрасно знаю своего Михаила, знаю как свои пять пальцев. Поверь мне, он и на секунду не может представить, что такое возможно. Просто невозможно…

– Милая моя Мария, то, что я скажу, покажется тебе циничным и неверным шагом. Я понимаю это, тем не менее дослушай меня до конца. Я прошу тебя запомнить одну фразу: «К черту бетон!» Сегодня мы с тобой договорились, что включаем бетономешалки, и я свою включил. Я затолкал любовь в глубину своего сердца и залил сверху бетоном, милая Мария. Все как мы с тобой договорились. Но я очень боюсь, что такую любовь один слой бетона не удержит, поэтому сверху я закатал это все асфальтом, прежде, как пирог, посыпав еще одним слоем щебня, песка и бетона. Но, милая и любимая моя Маша! Прошу тебя и умоляю об одном: понять меня. Я знаю, что сердце мое не удержит ни один слой бетона и асфальта. Рано или поздно все эти слои бетона с асфальтом лопнут под напором любви. Я более чем уверен в этом, особенно после того, как мое сердце узнало о взаимности нашей любви. Поэтому прошу тебя об одном: если вдруг, после очередной идиотской выходки моего друга Мишки, ты поймешь, что он достал тебя, поймешь, что он перестал любить тебя, что издевается над тобой или перестал уважать тебя, если поймешь, что он изменяет тебе с очередной Кошечкой в соседнем отеле, то позвони мне, пожалуйста. Напиши мне, пожалуйста, СМС, напиши в Вайбер или Вотсап одну фразу: «К черту бетон», и я окажусь рядом. Милая Маша, дай мне знать, прошу тебя. И давай устроим день любви. Только вдвоем, я и ты. Уйдем от всех в одиннадцать утра и вернемся по своим домам к восемнадцати… Сделаем это ради любви, Маша.

– Ты предлагаешь мне измену, Александр Алексеевич. Мне изменить своему мужу? Ты же прекрасно знаешь, что это невозможно, друг мой. Все. Никаких встреч быть не может. Я не смогу жить с этим потом. Нет, нет и еще раз нет, – гневно закончила Маша и начала смотреть в окно из мчавшегося по серпантину такси.

– Машенька, неужели я способен толкнуть тебя на подлость или измену? Изменой будет, если ты встретишь какого-то богатея, влюбишься в него и начнешь встречаться втайне от мужа. Вот это будет измена. Я же говорю о принципиально другом – о триумфе любви говорю. Я любил тебя еще раньше, чем твой Мишка. Если бы я не помогал ему в те годы добиться твоей любви, то он точно не получил бы тебя в жены. А если предположить, что я в те годы, наравне с ним, тоже начал бы добиваться своей любви, то поверь мне, ты была бы моей, а не его.

– И ты точно так же, как и он, уже через полгода начал бы «нырять» по всяким Барсикам, Кошечкам и иным жрицам любви, дорогой друг, – остановила логические умозаключения Александра Мария.

– Я и Барсик? Нет, Маша, нет, – продолжил Александр. – Ты понимаешь, о чем я говорю, и понимаешь отличие измены от триумфа любви. Короче говоря, прошу тебя знать одно: сообщение от тебя «К черту бетон!» означает для меня сигнал «Приди ко мне», и я приду.

– Исключено, Ал, при любых раскладах я этого не сделаю, – медленно добавила Мария.

– Хорошо, не делай. Не делай, но знай. Знай и помни, что это совсем иная история, это не измена. Одна фраза: «К черту бетон», которую ты пришлешь мне на телефон или произнесешь, будет означать, что ты готова открыть мне свои объятия, ты готова к триумфу любви, – закончил Александр.

– «К черту бетон», – протяжно и отрешенно произнесла Мария и, усевшись глубже на сиденье, начала всматриваться в звездное небо Армении через окошко такси, тихо добавив: – Я эту фразу не скажу… Никогда не скажу, друг мой.

Александр тоже смотрел в звездное небо, при этом держа ее руку в своих ладонях. Обо всей этой вновь открывшейся истории больше не было сказано ни слова. Долго ехали молча.

– Маша, как ты думаешь, они, плавая под «чертовым мостом», подплыли друг к другу или нет?

– Думаю, да, Алекс. Твоя Оля всегда не скрывала от меня, что ей очень симпатичен Михаил. Она еще в те годы, студенческие, постоянно меня критиковала за мою медлительность и «глупость». Она считала, что Михаил лучший на нашем курсе. Так что, милый друг, вполне могли они поплыть рука об руку под этим «чертовым мостом», а после поцеловаться, прижавшись друг к другу вплотную. Шутка, но неприятная, правда, Александр Алексеевич? Хотя то, что она его любила в те годы, было видно невооруженным глазом. И то,