Из опыта общения с прессой я усвоил, что на выручку придет профессиональная журналистская подготовка. Газетчики отличаются сферами интереса, стилем изложения материала, отношением и способностями к исследованию и развитию тем. У некоторых хорошая память, другие полагаются на диктофоны и стенографические заметки. Но в одном отношении все они одинаковы — все они способные едоки. И присутствующие пишущие дамы оказались на высоте положения. Оглядев стол к моменту сервировки кофе, я заметил, что влага осталась лишь в бутылках с минеральной водой.

Тут проявились национальные особенности. Англо-саксы проявили наклонность к отдыху и беседе здесь же, за столом, в то время как их дальневосточные коллеги расчехлили свои «никоны» и пустились увековечивать местный пейзаж. Мне с сожалением подумалось, что камера не может зафиксировать того, что улавливает нос, такого, как ароматический букет жаркого дня в Верхнем Провансе, среди растворяющихся в дымке полей лаванды и шалфея. Запеченная земля, раскаленные скалы, торопливый ветерок, сладкая пряность трав — дистиллированная возгонка ландшафта. Вне всякого сомнения, скоро в парфюмерном отделе можно будет приобрести по сходной цене пузырек со всем этим.

Тем временем программа предусматривала знакомство с еще одной, весьма своеобразной кухней. Нас переместили на несколько миль, в Роше-д'Онгль, где из растений извлекали масло. Я предвкушал прогулку по прохладным помещениям высокотехнологической лаборатории, где люди в белых халатах касаются перстами разноцветных кнопок. Однако нас завели в громадный открытый сарай-навес, жаркий, как аравийская пустыня. Над сараем возносилась капитальная кирпичная труба, извергающая клубы душистого дыма. Казалось, сооружение это возникло с легкой руки Руба Голдберга, а главный алхимик оказался облаченным в ненаучного вида футболку и штаны из парусины. Однако дело у него ладилось.

Рецепт предусматривает использование самых обычных субстанций: растения, огонь, вода. С одной стороны путаницы труб и трубок, котлов и чанов вода нагревается до кипения, пар пропускается сквозь растительную массу — в данном случае около полутонны розмарина. Пар извлекает из растений летучие элементы и поступает в систему охлаждения и конденсации, состоящую из змеевиков и емкостей с водой, на поверхность которой всплывает извлеченная эссенция. Остается собрать ее, закупорить в бутылку, и вот у вас в руках розмариновая эссенция «V.S.О.Р. пять звездочек». Тот же процесс используется с розой, лимоном, мятой, геранью, тимьяном, сосной, эвкалиптом и множеством других растений и их цветов.

Оглядевшись, я поразился контрасту между местом получения продукта и локализацией его использования. Мы потели, как посетители сауны, в примитивном сарае, наблюдая, как душистое сено варится в каком-то средневековом алхимическом оборудовании. И куда это должно попасть? На туалетный столик или на полочку в ванной, чтобы использоваться каплями, как в аптеке.

Взмокшие, но усвоившие много нового, мы покинули горячий цех парфюмерной фирмы и направились в монастырь Салагон, выстроенный бенедиктинцами в XII веке, закрытый в годы Революции и не так давно отреставрированный для фонда сохранения культурно-исторического наследия Верхнего Прованса.

Меня всегда поражали монументальные древние постройки, похожие на этот монастырь. Я все время поражался, как предки умудрялись стыковать массивные каменные блоки, воздвигать арки и своды без помощи нашей современной техники. Без кранов, гидравлических лебедок, электрических резаков для камня… Лишь руки, острый глазомер и упорный, настойчивый труд. Мне сразу вспоминаются месяцы, ушедшие на ремонт нашего скромного домика, и я снимаю шляпу перед усердием и терпением монахов далекого прошлого.

Конечно, они одобрили бы недавнее добавление к ансамблю монастыря, ради которого мы сюда и прибыли. На прилегающей территории разбит большой ботанический сад, спланированный по французской садово-парковой системе, ясно дающий понять природе, кто на земле хозяин. Ни малейшего нарушения регулярности, все по линеечке, никаких недисциплинированных веточек, при корнях ни сорной травинки. Все систематизировано по ароматам, видам, при каждом растении табличка с латинским наименованием. Сюда, должно быть, и ящерка не забежит, подумал я. Экскурсия тоже прошла в высшей степени организованно, мы шагали, останавливались, слушали гида, нюхали, нюхали, нюхали…

Солнце уже склонялось к горизонту, многих из нас тоже тянуло прилечь прямо тут, на дорожке сада. Усталость давала о себе знать, и не только обонятельная. Невольно думалось об отдыхе перед заключительным событием дня.

Ужин сервировали на воздухе, за дюжиной длинных столов в саду старой фермы в холмах над деревней Ман. Аперитивы подействовали оживляюще и омолаживающе. Пища дня оказалась, как заверила меня одна дама, редактор отдела красоты, намного существеннее, нежели в последнее ее посещение одного из курортов, где ее потчевали грязевыми ваннами и луковой диетой с лимонным соком. Она посетовала на свой аппетит, не дающий ей возможности выдать ни строчки на голодный желудок. Поэтому ей нравились гастрономические маршруты. Франция, по ее мнению, синоним слова «пища».

Беседа с этой дамой побудила меня поинтересоваться впечатлениями от Прованса и других участников презентации. Обнаружился существенный диссонанс мнений. Японки качали головами, восхищаясь просторами незастроенной и необработанной земли, размерами частных домов, отсутствием толп и шума, небоскребов. Пищу они нашли «интересной», вино крепким, но самое сильное впечатление оставило пространство — по контрасту со скученностью токийского мегаполиса.

Американок просторами не удивишь, им сельская глубинка Верхнего Прованса даже показалась знакомой. Совсем как Напа-Велли без машин, решила одна из заокеанских дам. На нее произвела впечатление «красота увядания» сельских построек. «Они такие старые!» Неудивительно, что представителям санитарно-гигиенического лидера планеты показались странными некоторые особенности французской гигиены. «Как они только моются? Ведь одной рукой приходится держать душ, другой мыло… Или здесь принято мыться попарно?»

Британки, сохранившие впечатление от типичного для родины раннего лета с моросью, перерастающей в дождь и ливень, радовались солнцу и теплу, возможности поужинать под открытым небом. Одна из женщин, оценив мою физиономию профессиональным взглядом и стараясь подавить неодобрительную гримасу, сообщила мне, что избыток солнца старит кожу. В целом же природа и погода Прованса получили оценку положительную. Особо отметили они, что люди здесь очень милы, «не то что парижские зазнайки». Бедные парижане, подумал я, все к ним придираются.

Отличный день завершился отличным вечером. Пожалуй, ни одна новая школа не открывалась при таком стечении прессы, причем никто из приехавших ни к чему не придирался, никто не брюзжал. Все мы от души желали успеха интересному начинанию.

Частично интересуясь судьбой школы запахов и для продолжения образования собственного носа, я с женой отправился к Люсьену Ферреро через несколько месяцев, на этот раз в его офис под Грассом. В Грассе я никогда до этого не бывал, но, разумеется, слышал, что это центр парфюмерной промышленности Франции с начала XIX века. Я представлял себе неспешно передвигающихся по улицам города пожилых крестьян в соломенных шляпах, толкающих перед собой тачки с лепестками роз; шаткие перегонные сарайчики под жестяной крышей — уменьшенные копии того, что мы видели в Роше-д'Онгль, — и народ, нюхающий мимозу или «Шанель № 5». Фантазии поблекли, когда мы застряли в пробке на въезде в город, и совершенно развеялись, когда мы в Грасс въехали. Мы оказались в многолюдном деловом городишке.