была асфальтирована, огорожена и утопала в зелени деревьев и диких кустов. Сорная трава небольшими островами росла на территории склада посреди асфальта. На воротах производственной зоны стояли вооружённые люди, у ворот одного из складов снаружи… и сразу за дверьми, внутри — тоже.

— Давай, заходи! — поторопил в спину, замешкавшегося Биса, ополченец из охраны склада.

— Иду, не торопи! — оступился Егор совсем не из-за протеза — ноги или сложного восприятия мрака за дверью, а потому, что внезапно заметил человеческую фигуру и насторожился. — Легко, думаешь, на протезе, что ли?! — Осторожно шагнул он внутрь.

— Заходи, не бойся! — подоспел Тутыр. — Все свои!

«Почему — то я нисколько не сомневался! — решил Егор в голове. Он, первым делом, чтобы хоть как — то успокоиться, вспомнил основы тактической работы в сумерках и темноте, когда уровень осведомлённости о том, что происходит вокруг резко снижается и, прежде чем шагнуть в черноту, прикрыл ведущий глаз, которым обычно целился, подумав напоследок. — Как бы не стать параноиком!»

Оказавшись внутри, он немного успокоился — никто не попытался на него наброситься, да, и какого — либо посыла к этому не наблюдалось.

Искусственное освещение складских помещений отсутствовало, но в конце коридора проникала тонкая полоса дневного света очевидно через какой — то стеновой или кровельный элемент здания, предназначенный для сообщения помещений с улицей. Внутри было сыро и душно, пахло плесенью и испарениями, будто склад был подтоплен. Откуда — то из глубины доносились приглушённые крики, очевидно, пьяные — кто — то требовал что — то от кого — то — пока полумрак не раскололся сухим эхом дикого вопля, который невозможно было установить кому принадлежал — этому крикуну — возбуждённому и пьяному или кому другому. Но, Егор — видимо так был настроен психологически — без труда догадался для чего назначался склад, его рука невольно поползла в карман.

— Внимание: под ноги… — сказал боец, шедший впереди с шеврон морской пехоты на рукаве, — …лестница!

Лестница без перил — перила, как и многое из металла, были спилены и проданы — в конце коридора предлагала всего один, единственный путь — в подвал. Опираясь на стену, по которой змеилась паутина глубоких трещин, Егор спустился вниз. Здесь пьяного было совсем отчетливо слышно. Кто — то, здесь же, по — детски скулил.

— Звони, тварь ёбаная! — неистово завопил он. — Ты знаешь, кто мы?! — пьяный, то ли спрашивал, то ли наводил страх, но, признаваться не спешил. — Думаешь, я буду церемониться?! Звони, сука, не то мозги тебе вышибу! И нихуя мне за это не будет, тварь?! Знаешь, почему? — собеседник пьяного молчал. — Я давно умер; я умер ещё в Ираке! — Егор даже представил, как эти слова орут пленнику прямёхонько в испуганные глаза, слезящиеся и оплёванные, в одной из секретных тюрем ЦРУ. — Ты знаешь, кто мы? Знаешь, сука?! Думаешь, мы ополченцы? Вонючие добровольцы из вонючей России? Не — е… Мы хуже, и нас не существует! Мы правительственные наемник… чистильщики такого дерьма, как ты! Нас — нет! Меня тут нет! И тебя через минуту не станет!

В ответ пленник только промычал. Егор без труда представил ещё и приставленный к голове скулящего пистолет. Но, ошибся.

— …Я позвоню, позвоню… — вдруг заголосил мужчина сквозь надсадный кашель, когда ствол пистолета наконец вынули из его рта. — Руки развяжите только!.. дайте телефон!

— Кто это так свирепствует? — осторожно, будто — на деле — без интереса, спросил Бис.

Морпех обернулся.

— «Борман»… — сказал он с улыбкой и подчёркнутым удовольствием. — Профи — слышишь, как работает? Всегда полагается на экспромт, махнёт стакан и — вперёд! Работа, конечно, нервная, но делает он её в высшей мере тактично!

Подвал оказался длинным коридором с земляными полами и помещениями в обе стороны без дверей. Ботинки проваливались в мягкий сырой грунт, как в высокий ворсистый ковёр. В воздухе стоял кислый запах мочи и пота, здесь же пахло едой и алкоголем — еды Егор не видел, но — сыро — копчённую колбасу учуял совершенно точно.

В подвальных помещениях находились люди в форме и без; те, что были без — находились без верхней одежды вообще. Полураздетые были связанны и размещались в секционных креслах по три сидения, какие встречались в школьных актовых залах и госпиталях, припомнил Егор. В дальней, тёмной комнате шумно гудел генератор, но света не хватало, светильники были не везде, только в тех помещениях, где переносные прожектора безжалостно выжигали глаза привязанных к креслам людей. Егору захотелось поскорее оказаться снаружи — к кадыку подкатила горечь, во рту так пересохло, что язык прилип к нёбу. В помещении с генератором Егор едва не свалился в свежевырытый окоп с лопатой внутри, более напоминавший не докопанную до конца могилу.

В комнате с ярким светом, небольшого роста, крутоголовый, немолодой надзиратель в грязной полевой форме без знаков различия, сидящий напротив пленника на табурете, поднял свои красные опухшие глаза на Биса, брезгливо рассматривая его.

— Внимательно…? — в безжалостном свете прожекторов его лицо было сизым. Бис никогда не понимал людей, подменяющих целое предложение одним таким словом. — Борман у аппарата! Что надо? — не дождавшись ответа, спросил сизый снова.

— Воды, — сказал Бис, заметив воду в бутылках.

— Попробуй, — харкнул он на пол, утершись кулаком в беспалой перчатке с пистолетом.

Егор вытянул бутылку, шумно открыл её, огляделся, торопливо сделал два глотка, накрыв ртом извергшийся вулкан газированных пузырьков.

От углекислого газа в раз перехватило дыхание.

— Ух, газированная! — похвалил воду Бис, вытирая губы. — Жаль тёплая…

— Да! — согласился Борман. — Этим… — кивнул он в сторону своего пленника, прятавшего лицо, перекрывшись связанными руками, и растянул рот в едкой улыбке, — …тёплая тоже не нравится!

Егор сделал ещё глоток, закрутил бутылку и поставил к остальным.

— Ты будешь звонить, сука? — вернулся пьяница к пленнику. — Или я…

— Маша, Маш, слышишь? — неожиданно заговорил тот в ладони. — Алло! Алло! — оказалось, связанными руками он прижимал к уху телефон, будто прятал его от всего мира или скрывал, что звонил из подвала на далёкий красный Марс, где связь была с серьёзными помехами. — Ты слышишь меня?.. деньги? деньги?.. удалось собрать?.. — кричал пленник, стыдясь произносимого и кивая грязной головой. — Что?.. Нет? Нет… — сказал он без возмущения, и, казалось, даже с горьким облегчением, переспросив. — Сколько? Сто?.. — с мольбой в глазах посмотрел он на пьяного. — Миллион сто! — передал он ему слова из телефона.

— Сказано было: два! Торговаться вздумал?!

Егор вышел.

— Это и есть Борман? Кто он? — спросил Егор морпеха.

— Наш дознаватель! — с гордостью сказал тот. — Бывший чекист — нелегал, подполковник в отставке… В две