взял это на себя. Его собеседник и давний знакомый, не уступал Маркусу ни в осторожности, ни в алчности. Говорил сухо. Уклончиво. В общем, как и подобает человеку, чей промысел идёт вразрез с законом. Они друг друга стоили.

Признаюсь вся моя дипломатическая подготовка и опыт не значили ничего в этой встрече. Тот разговор вёлся на других условиях, и играли там по другим правилам, чем я привык. Оба собеседника прощупывали друг друга. Искали слабину. Но не ту что обычно пытался найти я, общаясь с людьми, по заданию комитете. Нет. Ничто их не интересовало, так как деньги. Только деньги. Сложность, опасность предприятия была на втором плане. На первом — заработок, нажива.

Стоя рядом с ними, я невольно испытал чувство уважения к Маркусу Альери. То, как он вёл себя, как говорил и действовал… «Может он и сукин сын, но он наш сукин сын» — вспомнил я слова одного древнего политика.

«Ладно… допустим, мы договорились» — произнёс мужчина, выведя меня из задумчивости. «Кто будет платить?».

«Он» — кивнул Альери на меня.

Деньги могут всё. Мы договорились. Этот контрабандист наживался на войне не меньше, чем на заказах до неё. Неразбериха и бардак, творящиеся во всех известных мирах, осложнили его работу, но вместе с этим принесли новые заказы и новые гонорары, зачастую плата за его услуги удваивалась, по сравнению с довоенными временами. А она и тогда, я убеждён была не маленькой.

Он должен был попасть на Эссен и найти способ передать наше предложение мистеру Борроу. Он уверял что хорошо знаком с ситуацией на планете. Знает политическую обстановку и даже тайные интриги в руководстве партии. Я почему-то ему верил. «Боюсь представить, что со мной сделает их тайная полиция, если меня поймают» — засмеялся он. Все были наслышаны о политике Рангози и его методах. Представить было легко. Мы условились, что будем ждать от него сообщения. Чем бы его попытка ни окончилась.

Сейчас я понимаю, на какой риск шёл знакомый Альери. Борроу один из сподвижников Рангози — диктатора, чья власть основывалась на всеобщем поклонении и пропаганде, доверенное лицо человека, взрастившего «Сопротивление», мог не внять голосу разума. Зная рвение рядовых членов этой организации, легко представить, что твориться в головах их руководства. Мы поставили на сомнительную карту… И шансов было мало.

Возвращаясь на Третью Республику, я получил сообщение о высадке наших войск на Новом Пекине.

Сид Майер

— В этой деревне мы провели три дня. Беженцы шли нескончаемым потоком. Шли на запад. Пешком или на автомобилях, если успели запастись топливом и не израсходовали его ранее. Днём и ночью деревня принимала новых «гостей», предоставляя им кров и позволяя перевести дух. Было много слухов, рассказов, переданных через третьих лиц. Сеть давно не работала, а радио молчало. Только разговоры и предположения. Войска Метрополии продвигаются на запад. Убивают гражданских. Ищут членов «Сопротивления». Помню как-то днём, в деревне появился один парень, лет тридцати, суетной и дёрганный. Он убеждал всех, что правительство покинуло планету и бросило нас. Ему никто не поверил. Были и такие, кто намеревался сражаться против войск Метрополии. «Для этого», — говорили они. «Нужно организоваться и найти представителей власти или раздобыть оружие, а там уже нас поддержат и придут на помощь». Другие спорили с ними, спрашивали «что вообще хочет от нас Метрополия и почему мы должны против них воевать»? Это приводило лишь к бесполезным спорам и ругани. Каждый считал, что он прав.

Я не вмешивался в подобные дискуссии. Чтобы там ни происходило, я должен был защитить и уберечь свою дочь. Если к нам пришли с оружием, а руководство скрыло или не успело донести до нас правдивую информацию, лучше переждать. Не испытывать судьбу. Мистер Пэн был такого же мнения. Из разговора с ним я понял, насколько по-разному мы воспринимали произошедшее. Он рассказал, как популярны были идеи «Сопротивления» у крестьян, бедняков и жителей глубинки. Как сильно они противились насаждению цивилизации и попыткам правительства урбанизировать Пекин. О молодых людях, в том числе и его знакомых, покинувших колонию и вступивших в ряды «Сопротивления». О дискриминации и притеснении сельских жителей со стороны властей. И о его уверенности, что рано или поздно это должно было произойти. Он открыл мне глаза, на проблемы, о которых я даже не представлял, существуя в своём мирке, обеспеченного городского жителя. Я и не подозревал. Плохо знал Новый Пекин. Хотя прожил здесь долго.

— А сам мистер Пэн, что он думал о войне? — спрашиваю я.

— Он хотел мира и спокойствия для своего народа, но верил в судьбу. И считал, что каждый вправе сам выбирать свой путь.

В общем в эти дни мы готовились к нашему «путешествию». Желающих отправиться в монастырь было около ста человек, половина из них дети, разных возрастов. Почти все жители деревни. Из городских были лишь мы с Сарой и ещё одна семья, из столицы.

Мы отбирали одежду. Делились друг с другом необходимыми для долгого перехода вещами и обувью. Упаковывали и пересчитывали продукты. С этим была самая большая проблема. По расчётам мистера Пэна, на дорогу до монастыря мы потратим дней десять-двенадцать, в зависимости от погодных условий и скорости, на которую будут способны идущие с нами маленькие дети. А запасы провизии в деревне быстро таяли. Жители не отказывали приходящим к ним людям в еде и воде. Кормили нуждающихся. Не прося ничего взамен. Больше всего нам нужны были консервы и концентраты. Всё, что не портилось. Их было мало. Но по расчётам должно было хватить. Женщины сшили большие мешки, с лямками для плеч, из имеющейся у них ткани, для переноски всего необходимого. Мужчины упаковали палатки и тенты, соорудили несколько носилок, по задумке каждую из них по очереди должны были нести самые сильные из нас. Туда складывали наиболее ценное из нашего груза.

Сара быстро нашла себе друзей среди детворы. Они вместе выполняли несложные задания взрослых и помогали в меру своих сил. Я с радостью и облегчением видел, как её страхи по не многу отошли на второй план, уступив место заботам и общению с другими детьми. Вообще, мне нравились окружающие меня люди. Они отличались от привычных мне менеджеров, работников больших заводов и государственных служащих. В них не было той суеты, характерной для жителя крупного города. В них была врождённая безмятежность их предков, потерянная теми, кто перебрался в города Нового Пекина. И среди них не было никого, кто поддерживал «Сопротивление».

Забавно, да? В наше время,