СВЯЩЕННИК (зычным басом). Христос воскрес из мертвых и, смертию смерть поправ…

Достоевский спешно снимает с головы солдатскую шапку и крестится, провожая взглядом крест.

Закрестились и все вокруг — кучера, слуги, зевакиподростки…

Врангель, тоже крестясь, локтем толкает Достоевского.

ВРАНГЕЛЬ. Не туда смотрите! Сюда глядите!

Врангель показывает Достоевскому на остальных прихожан, со свечами в руках валом идущих за священником из церкви.

ДОСТОЕВСКИЙ (удивленно). Зачем?

В этот миг из церкви выходит горный генерал-инженер Герф с женой Елизаветой, первой красавицей города. Врангель, онемев от восторга, замирает с открытым ртом.

За Елизаветой идет влюбленная в нее свита — молодые офицеры и купеческие сыновья…

ВРАНГЕЛЬ (лихорадочно, Достоевскому). Эта? Ваша?

ДОСТОЕВСКИЙ (пренебрежительно). Нет, что вы! Это же дьявол. А моя — ангел…

Голос у Достоевского пресекается на полуслове, и Врангель, проследив за его взглядом, видит выходящих из церкви супругов Александра и Марию Исаевых. При свете своей свечи и осененная религиозным чувством, тоненькая Мария выглядит еще моложе и прелестней, чем раньше.

Достоевский, глядя на нее, подается вперед всем телом, его рука застывает, недокрестив лба.

А Мария, ощутив на себе чей-то пылающий взгляд, непроизвольно поворачивает голову и…

Их взгляды встречаются…

Достоевскому чудится: где-то вдали ударили барабаны…

Словно от этого боя, Мария сбивается с шага, но муж подхватывает ее под руку и увлекает за крестным ходом.

ВРАНГЕЛЬ (Достоевскому). Христос воскресе!

Достоевский смотрит на него ничего не понимающим взглядом.

ДОСТОЕВСКИЙ (тупо). Что?

Вокруг них крестятся и троекратно целуются прихожане, звучат голоса:

— Христос воскресе!

— Воистину воскресе!

ВРАНГЕЛЬ (Достоевскому). Христос воскресе!.. (Троекратно целует Достоевского.) О, Федор Михайлович, у вас жар!

ДОСТОЕВСКИЙ (глядя вслед ушедшей Марии, горестно). Да… Жар… Я люблю ее…

Дробный стук копыт врывается в мирную церемонию крестного хода. На площадь перед церковью на рысях выскакивает запыленный казак-«летучка», его лошадь в пене. Подскакав к полковнику Беликову, командиру линейного батальона, и полковнику Иванову, начальнику местной жандармерии, он спрыгивает с коня и спешит к ним с рапортом.

КАЗАК. Ваше благородие! Генерал-губернатор едет! Завтра прибудет!

Семипалатинск и левый берег Иртыша, степь. Солнечный день

Полковник Беликов, командир батальона («преоригинальная личность, — сказано в мемуарах Врангеля, — маленький ростом, с круглым брюшком, юркий и подвижный, с большим красным носом»), объезжает на коне свой батальон, в парадной форме выстроенный на западном, пологом, берегу Иртыша для встречи генералгубернатора.

БЕЛИКОВ. Генерала есть глазами! (Бурану, стоящему у своей роты.) Вам ясно, поручик?

БУРАН (вытягиваясь, громогласно). Ясно, есть глазами, ваше превосходительство!

За строем солдат виден Иртыш, он весь заполнен лодками и плотами с нарядно одетыми горожанами — барышни с зонтиками, мужчины в кафтанах или сюртуках, — выехавшими встречать генерал-губернатора.

БЕЛИКОВ (Бурану и солдатам). Стоять во фрунт!

БУРАН. Есть во фрунт, ваше превосходительство!

Беликов, пришпорив коня, скачет…

мимо священника, начальника округа и толпы чиновников, тоже нарядно одетых в вицмундиры…

мимо киргизских шатров и многотысячной толпы киргизов, одетых в пестрые праздничные халаты…

Присоединяется к группе старших офицеров в парадной форме (в числе которых и Врангель) и почетных киргизов в дорогих халатах и вместе с ними скачет на запад от Иртыша, в степь…

А там, впереди, куда скачет эта группа, уже поднялось огромное облако пыли, оно все ближе и ближе; и вот уже ясно обрисовались тройки, скачущие впереди с колоколами. За ними летит тарантас генерал-губернатора, запряженный восемью лошадьми по четыре в ряд. За тарантасом еще и еще тройки — сопровождение.

Беликов и группа встречающих офицеров, а также сотня киргизов в ярких халатах расступаются, давая дорогу генеральскому кортежу, а затем разворачиваются, присоединяются к генеральской свите и вместе с ними мчатся назад, на восток, — к толпе встречающих и солдатам, выстроенным вдоль Иртыша.

Строй солдат, потея и изнывая от солнца, стоит по стойке «смирно», ждет…

В этом строю Достоевский — потный, усталый…

В облаке пыли накатывает сюда генеральский кортеж, это облако накрывает солдат и встречающих чиновников, но…

«Лошади генерал-губернаторского экипажа так разогнались, — сказано у Врангеля, — что, не будь десятка услужливых рук, остановивших за уздцы разгоряченный восьмерик, быть бы генерал-губернатору с супругою в реке Иртыше…

Генерал вышел из экипажа нахмуренный…»

НАЧАЛЬНИК ОКРУГА. Ваше высокопревосходительство! Позвольте представить…

Но генерал-губернатор, отмахнувшись, идет прямиком к священнику местной церкви.

ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР (раздраженно). Почему колокола не звонят?

СВЯЩЕННИК (оробев). Ваше высокопревосходительство, по смыслу церковного наказа мы трезвоним приветствие только царю и царским особам…

ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР. Здесь я царь! Чтоб в следующий приезд, приказываю, трезвонить во все колокола!..

Кабинет в доме генерал-губернатора. День

Интенданты наводят последний блеск в новом кабинете генерал-губернатора — стелят на пол медвежью и тигровую шкуры, вешают над письменным столом портреты царя Николая Первого и его жены-императрицы…

Шестидесятилетний генерал-губернатор — крупный, толстый, седой и без парика, — стоя у письменного стола, жестом пухлой руки отсылает интендантов и протягивает руку своему адъютанту.

Адъютант подает ему флейту.

Продув мундштук и пожевав для разминки губами, генерал-губернатор прикладывается к флейте и, сыграв первые такты, кивает полковнику Беликову. Тот, под музыку, с невозмутимым лицом, читает готовые к генеральской подписи приказы.