меня? Отчего я не знал, что они знакомы? Почему Поля не говорила мне? Почему, когда она в тот день ответила на ее звонок, не сказала ни мне, ни родителям, что знает звонящего? Почему соврала, сказав, что звонит кто-то мелкий? Что их связывает? Мне непременно захотелось все это выяснить, найти ответы на все эти вопросы, и желательно тайно. Для этого все еще требовалось завладеть домашним телефоном…

Свой мобильник и детализацию я спрятал — положил под тебя, Профессор. Под твоим контролем я не опасался за ценное содержимое. И не прогадал, ты справился в лучшем виде!

Ударив кулаком по подушке, я выпустил пар, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Замерил пульс. С каждой секундой сердце колотилось все реже и реже. Синей изолентой обмотал сломанную душку очков и надел их. В них я чувствую себя комфортнее и увереннее. Вышел из комнаты, подошел к двери сестры. Она хныкала. Я постучал.

— Поля?.. — обратился так, словно между нами не было ссоры, словно я не знал, что она таила от меня знакомство с Викой. — Поля?..

Думал, что не ответит. Снова прогадал.

— Отвали! — донеслось из-под подушки.

— Поля, извини меня.

Она молчала. Я держался за ручку, пытался провернуть ее, надеялся сломать замок внутри нее. Сил явно не хватало, характерного хруста внутри механизма так и не прозвучало.

Зачесалась ладонь, вторая. Зуд добрался до локтей, до плеч, а там разросся по всему телу. От импульсов, гудения, вибраций, испускаемых тобой из укромного ящика, зашумело в голове. Череп словно сжимался и разжимался, как бьющееся сердце внутри моего детского тела. Я ударил кулаком по двери.

— Поля!

— Иди в жопу! Отстань! Закройся в детской и зырь в окно, — она помедлила, раскашлялась и закончила: — мудак!

— Поля, открой мне! Открой свою дурацкую дверь!

Она не открыла. От зуда по всему телу я забарабанил по двери руками, ногами и головой. Удары помогали забыть о чесотке, но голова все равно раскалывалась и скалывалась обратно. Я все равно бил и видел, как дверь начинает шататься и хлябать. Я желал пробраться в ее логово, мне это было нужно.

Поля заорала. Я мог остаться без барабанных перепонок, но дверь, что не поддавалась мне и продолжала висеть на петлях, спасла их.

Поля замолкла. Об стену вновь что-то разбилось.

Поля раскашлялась и захрипела, словно из ее комнаты начали откачивать воздух.

— Поля!

— Закройся, ублюдина! — Если бы в ее комнате были хрустальные бокалы, они бы вошли в резонанс и разбились.

Я не выдержал, взял разбег и врезался в дверь. Упал. Дверь осталась на месте. Выдержала дрянь! Словно была не межкомнатной дверью, сделанной на коленке из двух кусков картона, а взрывоустойчивой перегородкой бомбоубежища.

— Просто ответь: что тебя связывает с Викой… Нобелевой? Что вы с ней задумали? Для чего ты ей сказала позвонить мне перед НГ? Какую игру вы задумали?!

Она промолчала. Я взбесился.

НРАВИТСЯ

Ринулся на кухню. Схватился за керамический нож, побежал обратно. Остановился на полпути, подумал, вернулся за кухонным молотком, которым последний раз пользовались еще до моего рождения. Он все еще был новым, даже блестел. С кухонным инструментом в руках побежал к Поле, выкрикивая на ходу:

— Отвечай!

Чтобы ответить, у нее было предостаточно времени — около трех секунд. Она меня проигнорировала, предпочла молчать. Я же предпочел, не сбавляя скорости, врезаться в дверь и одновременно с этим вонзить нож в дверное полотно. Нож вошел на половину и разломился, в руке осталась только рукоять и часть хрупкого лезвия. Пожалел, что взял не металлический. Возвращаться на кухню не стал.

— Открывай, коза! — Ударил кулаком. Это был предупредительный. — Отвечай, коза!

Твое гудение усиливалось. Я чувствовал, как ты подпитываешь меня, наполняешь силой мои мышцы, увеличиваешь в размерах. Богом клянусь, я все это чувствовал.

Я ударил молотком по двери. Шума много — эффекта мало. Замахнулся и ударил по узкой полоске полупрозрачного стекла. Естественно, оно разбилось. В щель я не пролез, но вот рука… Рукой нащупал ручку с противоположной стороны. Искал поворотную защелку, но ее не было: дверь Поли закрывалась на ключ, которого не было в замочной скважине.

— Поля! Тварь! — Она не собиралась идти со мной на контакт. Она лежала на кровати спиной ко мне и слушала в наушниках музыку. Тяжелый металл. — Открой дверь, сука! — После этого слова почувствовал себя совсем взрослым… настоящим мужчиной.

От одного удара молотком по ручке ничего не произошло, а вот пары десятков хватило с лихвой, чтобы в двери осталось только круглое отверстие — одно название от ручки и от встроенного запорного механизма.

С занесенным над головой молотком, с переполненной эмоциями головой, с ведром ненависти и двумя — уверенности я вломился в ее комнату, открыв с ноги дверь.

Поля даже не обернулась. Наушники так и трещали.

— Оборзевшая! Тупая! Сука!

Мне хотелось хоть как-то задеть ее, оскорбить, но у нее получалось это лучше. Она игнорировала меня и тем самым бесила.

Продолжая браниться так, как никогда еще не бранился (половину слов, казалось, я вообще раньше не знал), с занесенным над головой молотком я направился к этой охамевшей барышне, выбирая место для удара. Бить по голове было опасно, по ребрам тоже. Попа — отличное место, там больше мяса, а кухонный молоток как раз для этого и предназначен. Прицелился, побежал. За пару шагов до ее кровати в мою ступню что-то вонзилось. Хоть тело и зудело, почти горело, боль в ступне превысила все многократно. Я потерял равновесие и упал на кровать. Молоток вылетел из рук точно в то место, куда я и целился ранее.

Когда я очухался, посмотрел на пятку: из нее, сквозь носок, торчал осколок коричневого стекла. Я завопил:

— Поля! Поля! Помоги! У меня кровь! — Она слушала музыку. Ей было плевать на меня. — Поля! Поля! Поля!

Я прикоснулся к пятке, не стерпел от боли и вновь заорал. Стукнул сестру по ноге, но она все равно игнорировала меня. Я подполз к ее голове, дабы влепить пощечину, достать наушник из ее уха и крикнуть в упор, что она сука (уж больно мне понравилось произносить это слово), но заметил… Заметил блевотину у ее рта. На ее подушке была целая лужа блевотины. Море коричневатой массы со своими морскими жителями: макаронами, овощами, кусочками сосисок, белыми и розовыми таблетками, желто-красными капсулами.

Первым делом я подумал, что убил ее, свою сестру, вторым — она убила себя сама. Меня охватила паника, я позабыл о боли в ступне. Начал искать трубку домашнего. Перерыл всю комнату.