— Я же ни слова не сказал!

— Очень умно с вашей стороны. А теперь дайте нам допуск в апартаменты Эдварда и Мэнди Миры.

Швейцар поморщился:

— Послушайте, я должен следовать инструкции. Вы делаете свою работу, а я — свою. Мне нужно получить разрешение от личной охраны супругов Мира.

— Так вперед.

Вслед за швейцаром они подошли к зданию. Он оказался достаточно вежлив — или вышколен, — чтобы придержать для них дверь.

— Минуту, пожалуйста.

Швейцар подошел к тому же компьютеру, по которому говорил вчерашний, и ввел код.

— Хэнк, говорит Джона. Тут у меня пара копов, которые…

Ева оттолкнула Джону в сторону.

— Хэнк, говорит лейтенант Даллас. Некогда тянуть резину. Дайте допуск нам с напарницей — чем скорее, тем лучше.

— Мне о собственной шкуре думать надо. Миссис Мира внесла вас в черный список.

— Она должна меня выслушать. Если откажется, узнает о случившемся из новостей — так ей и передайте.

— А, черт с ним. Все равно место паршивое. Даю допуск. Джона, пропустите их обеих.

— Вас понял.

— Дорогу я знаю, — сказала Ева швейцару и подошла к тому же лифту, что в прошлый раз.

— Стильненько, — заметила Пибоди, когда они вошли в кабинку.

— Тут повсюду глаза и уши, — предупредила Ева.

— Правда? — Мурлыча что-то себе под нос, Пибоди огляделась по сторонам, понюхала розы. — Часто используешь новое додзё?

— Пару раз в неделю. Учусь быть медведем, петухом, журавлем, тигром и драконом. Целый зоопарк. К концу занятия как-то незаметно начинает нравиться.

— А я бы не отказалась побыть драконом, — задумчиво произнесла Пибоди.

Хэнк встретил их обиженным взглядом.

— Пообещала, что велит сенатору устроить мне нагоняй. У вас ровно три минуты, после чего она звонит губернатору.

— Думаю, она не сделает ни того ни другого. Открывайте дверь, Хэнк.

Охранник покачал головой, но все же открыл.

Мэнди стояла посреди комнаты — руки крестом на груди, подбородок поднят, взгляд исполнен презрения.

— Это вторжение на частную территорию! Ровно через три минуты десять секунд я позвоню губернатору и своим адвокатам.

— Миссис Мира, вынуждена с прискорбием сообщить, что ваш муж убит. Сожалею о вашей потере.

Щеки Мэнди вспыхнули, словно два красных флага.

— Что это значит? Да как вы смеете заявляться сюда и говорить мне такое?!

— Его тело со следами побоев обнаружили повешенным на люстре в прихожей дома на Спринг-стрит. Тело отвезли на экспертизу к главному судмедэксперту, который установит точную причину смерти.

Щеки Мэнди побледнели, в лице не осталось ни кровинки, однако голос звучал по-прежнему громко и яростно.

— Вы лжете!

— Я старший следователь по делу о смерти вашего мужа и пришла, чтобы вас уведомить. Мы понимаем, что вам тяжело, но у нас есть несколько вопросов. Ответы помогут найти убийцу вашего мужа.

— Убирайтесь! Прочь из моего дома! Вы просто лжете! Лжете, чтобы меня позлить!

— Сами знаете, что не лгу.

Мэнди покачнулась, и Хэнк тут же бросился к ней, придержал за локоть.

— Миссис Мира, мэм, вам лучше присесть. Сядьте, а я принесу воды.

— Вы лжете… — повторила Мэнди дрогнувшим голосом.

Ева подошла к ней. Мэнди не плакала — просто сидела, белая как полотно. Потрясение в ее глазах казалось вполне искренним.

— Около часа назад мы с напарницей вошли в дом на Спринг-стрит и обнаружили тело вашего мужа. Я офицер полиции, миссис Мира, работаю в отделе по расследованию убийств. Я никогда не лгу, если дело касается убийства. Скажите, кто мог желать смерти сенатора Миры?

— Никто бы этого не сделал! Никто бы не посмел!

— Однако кто-то все-таки сделал. Кто-то посмел. Его пытали. Вы меня слышите? Ему намеренно причиняли боль, прежде чем убить. Кто хотел бы причинить боль вашему мужу?

— Не знаю. Уходите.

Пибоди сделала еще одну попытку. Голос ее звучал сочувственно и успокаивающе.

— Хотите, мы кому-нибудь позвоним? Родственникам, друзьям?

— Не нужна мне ваша помощь. Убирайтесь! Убирайтесь, пока я не велела выставить вас вон!

Хэнк подбежал к Мэнди и предложил ей воды, но она выхватила стакан у него из рук и швырнула через всю комнату.

— Убирайтесь! Все убирайтесь!

— Если у вас появятся вопросы или вы захотите сделать заявление, можете позвонить мне в Центральное.

На пороге Ева обернулась: Мэнди по-прежнему сидела неподвижно, сцепив пальцы в замок. Взгляд у нее был потрясенный, но глаза сухие.

— Уходите? — спросила Ева, когда Хэнк вышел вслед за ними и плотно притворил за собой дверь.

— Останусь пока — на всякий случай. Даже не знаю, что сказать. Можно я позвоню ее сыну и дочери?

— Звоните. И не забудьте сообщить им мое имя. — Ева вошла в лифт вслед за Пибоди. — Удачи, Хэнк.

— Жуткая женщина! — выпалила Пибоди. — У меня от нее просто мурашки по коже.

— Она такая, какая есть, а мы сделали то, что должны были сделать.

Пока ехали к дому Денниса и Шарлотты Мира, голова у Евы пульсировала от неотступной боли. Опять же, она сделает то, что должна. И на сей раз никто не станет обвинять их во лжи или швыряться стаканами. Возможно, именно поэтому ей еще тяжелее.

Ева оставила машину примерно в квартале от живописного дома супругов Мира. Шагая по улице, она сунула руки в карманы и нащупала перчатки, о существовании которых совсем позабыла. Зато не успела их потерять.

Дверь открыла девушка с соболино-черными волосами и голубыми глазами Миры и худощавым сложением Денниса. Джиллиан, вспомнила Ева. Дочь-неоязычница, живущая в… ах да, в Новом Орлеане.

— Здравствуйте, Даллас. Добрый день, Пибоди.

— Здравствуйте, Джиллиан. Не знала, что вы здесь.

— Приехала вчера вечером. Внезапно почувствовала, что что-то не так…

— Приятно снова увидеться, несмотря на обстоятельства.

Джиллиан улыбнулась и отступила в сторону, давая им пройти.

— Мне тоже приятно. Мама с папой в гостиной. Ему и так тяжело, поэтому, пожалуйста, будьте с ним помягче.

— Вообще-то мы собирались надеть на него наручники и отвезти в Центральное — туда, где храним дубинки и резиновые шланги.

В ответ Джиллиан только холодно посмотрела на Еву.

— Давайте возьму у вас верхнюю одежду.