керамическую ложку в глубокой чаше, в какие японцы наливают жидкую пищу, те же супы. Две минуты я не знал, куда себя деть и что сказать. И когда я уже хотел перевести тему на что угодно другое, Казуки заговорил.

— Знаете, я даже не поверил поначалу, когда Грицу-сан сказал, что мы все покойники. Как-то… слишком просто он это сказал, — начал парень, не глядя на меня. И хмыкнув с горечью, повторил: — Не поверил. Половина наших уже умерло, а я не верил. Думал, что вот сейчас, еще чуть-чуть, и появитесь вы, и… и мы победим. — Ох ты ж, дерьмово-то как все. — А потом ранили Хонду-сана. Я как раз рядом с ним магазин заряжал. — Говоря это, парень уже всхлипывал. — Грицу-сан что-то крикнул и упал рядом со мной, после чего и рвануло. — Я встал. Перенес стул вплотную к нему, сел и прижал парня к себе. — Я видел, видел, как тетя Наташа бежит к Хонде-сану и падает на него, — всхлипывал он мне в рубашку. — Еще подумал — зачем? Ведь его лечить надо. — И вот, наконец, не выдержав, парень разрыдался, сквозь слезы продолжая говорить: — Я видел… как что-то било ее по всему телу… как она дергается… а потом истекает кровью…

— Тсс… Все в прошлом, парень. Все прошло. Не думай об этом. Смотри в будущее. Мы отомстим за нее. За всех отомстим.

Он плакал, а я гладил его по голове и все говорил, говорил, говорил… А когда плач вновь перешел во всхлипывания, он неожиданно продолжил:

— Тогда-то я и понял, что нам конец. Что вы не умеете летать и физически не успеете спасти нас. Тогда я пошел за патронами, набрал, сколько мог унести зараз, и, набив магазины, тоже стал стрелять в… в них. А страха так и не было, — говорил он, успокоившись. — Я знал, что умру, но не боялся. Я тогда вообще чувствовал только раздражение. Все ждал, когда и в меня пуля попадет, а она все не попадала. Даже злости на НИХ не было, одно раздражение. Порой я даже пули видел, правда! И все думал, что следующая в меня попадет. А потом они просто ушли. Нас всего двое с Грицу-саном осталось, а они ушли… Наверное, их полиция спугнула…

Есть он больше не хотел, но я таки впихнул в него второе, после чего уложил спать. И еще минут двадцать сидел рядом, пока он не уснул, после чего отправился обратно на кухню — мыть посуду и убираться. А самый, пожалуй, запоминающийся момент за эту неделю произошел, когда я зашел в помещение и мой глаз зацепился за что-то, лежащее под столом. Это оказалась ложка Казуки. Не просто погнутая, а словно сделанная из пластилина, который долго мяли.

«Эту неделю, — крутилась у меня в тот момент мысль в голове, — я определенно буду помнить до конца дней своих».

Глава 3

— Привет, красавица, — поцеловал я Акеми в щечку. — Знала бы ты, как мне не хватало такой красоты. А то одни мужики вокруг.

— Садись уж, льстец, — махнула она мне на кресло. — Как ты сам-то?

— Нормально, — ответил я, изобразив удивление, одновременно с этим присаживаясь. — А к чему это ты?

— Первые потери как-никак, — произнесла она осторожно. — Это и взрослых людей, ты уж извини, из колеи может выбить. — Говоря это, Акеми стояла у бара, наливая себе вина. — Тебе чего налить?

— Сока.

— Уверен?

— Акеми, детка…

— Ладно, ладно, как скажешь. — Налив вина себе в бокал и сока мне в стакан, она подошла ко мне: — Синдзи… ладно… держи свой сок.

— Что у нас с делами? — спросил я, когда женщина села в кресло напротив меня. — В частности, с нападением на «Ласточку»?

Ответила она не сразу. Немного помолчав и покрутив в руке бокал, со вздохом произнесла:

— Ничего.

После такого и я не сразу ответил.

— А если подробней?

— Ничего. Я ничего не смогла нарыть. Времени, конечно, прошло немного, но я сомневаюсь, что что-то изменится. Даже больше скажу — не только у меня с этим затык, один знакомый в полиции сказал, что и у них ничего нет.

— Да ну на фиг, — произнес я удивленно. — После такого боя, и ни одной зацепки? А как же кровь, запись видеонаблюдения, отпечатки пальцев?.. Да демоны его подери, там же не минутная перестрелка была, должно хоть что-то от них остаться? — В порыве чувств я даже руки в стороны развел, удивленно таращась на женщину.

— От них много чего осталось. И кровь, и обрывки одежды, и следы обуви, и запись камеры… которую ты и сам наверняка смотрел. Отпечатков пальцев там, кстати, не было, — уточнила она, опустив взгляд на бокал с вином. — Вот только ничто из этого не дало ни одной зацепки. Идеально, сволочи, исполнили.

— Зашибись. То есть исполнителей искать бесполезно?

— Да. И знаешь, что самое хреновое?

— Догадываюсь.

— У Змея… вообще во всей гильдии таких людей нет. Отдельные личности — да, но не группы бойцов.

— Наемники? — ухватился я за соломинку.

— Сейчас в Токио таких нет. А нанять их раньше Змей просто не успел бы. И мне только одно на ум приходит.

— Аристократы, — поморщился я.

— Именно. Тех же наемников можно пробить по анализу крови, благо их данные имеются в базе полиции.

В Японии, как и в других странах, существует институт наемничества, который курирует специальная правительственная организация. Конечно, есть наемники, которые там не зарегистрированы, но таковые состоят на учете и, по возможности, прижимаются. Я уж не говорю, что преступные гильдии тоже ведут свой учет. Везде учет. В Шидотэмору, к примеру, тоже ведется учет доходов, по которым высчитывается, какие я могу иметь военные силы. И если что, все проверяется. А вот силы аристократии не учитываются. То есть кто-то там, может, и пытается, но это уже разведка, а не учет.

— Значит, Чесуэ, — выдохнул я. — Подсуетиться решил, гаденыш.

— Если только у тебя нет других аристократов, с которыми ты в ссоре. Правда, я все равно не понимаю, зачем ему это. Что он хотел получить, чего добиться? Ну, разгромил он «Ласточку», и что? Тебе от этого ни тепло ни холодно.

— Люди? — включился я в обсуждение.

— Даже если не брать во внимание того, что о ваших настоящих отношениях узнать не так-то просто, все равно ерунда получается. Мелочно как-то. Да и бессмысленно. Просто сделать больно? Ну… а дальше что?

— Стравить тебя со Змеем? Я ведь поначалу именно на него подумал.

— Тогда он сам себя переиграл. Не