— Налейте-ка мне еще вина, пока я окончательно не спятила! — вовремя спохватившись, воскликнула Лили. — В конце концов, какая мне разница, где он будет ужинать? Верно, Сэси?

— В этом я тебе плохой советчик, — наполняя ее бокал, сказала подруга. — Твой Билли пока только собирается поужинать с другой, а мой Забер уже переспал с одной заезжей секс-бомбой.

Не сговариваясь, обе подружки посмотрели на Серену, сосредоточенно доедавшую свое клубничное мороженое.

— Вообще-то я не хотела вам об этом говорить, — наконец промолвила она. — Но уж раз мы разговорились по душам, я вам признаюсь: Люк пригласил меня на рандеву.

— И что же ты? — разом спросили у нее Сэси и Лили.

— Конечно же, согласилась! Кстати, вы давно начали говорить одновременно?

— Нас сплотило общее женское горе, — сказала, улыбнувшись, Лили. — И когда же он успел?

— Еще вчера, когда мы уединились в его мастерской. А потом еще сегодня, позвонив мне домой. Кстати, он прислал мне с посыльным вазу собственного изготовления, а в ней — букет алых роз.

— Этот мужчина знает, как покорить женщину, — заметила Сэси, похлопав ресницами.

— Даже не представляю, что мне делать, — вздохнув, сказала Серена. — Люк такой славный! Но и Фрэнки милый. Они оба мне нравятся.

— Уж не собираешься ли ты признаться Фрэнки, что идешь на свидание с другим мужчиной? — спросила Сэси.

— Я наврала ему, что проведу этот вечер с вами, потому что у меня месячные, — сказала Серена. — Уж вы меня не подведите!

— О чем ты говоришь? Для чего же тогда существуют подруги? — с улыбкой сказала Сэси.

— Разумеется, мы тебя не подведем, — подтвердила Лили.

Не сговариваясь, подружки звонко расхохотались.

Домой Лили вернулась поздно. В тускло освещенной гостиной она застала Билли: он смотрел телевизор.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, картинно подбоченившись.

Уловив в ее голосе стервозные нотки, он нарочито спокойно спросил:

— А в чем, собственно говоря, дело? Почему ты набрасываешься на меня, едва войдя в дом? Разве я в чем-то провинился?

— Но ведь ты сказал, что сегодня ко мне уже не придешь, раз я собралась проведать вечером Сэси!

— Я подумал, что ночевать ты все-таки придешь домой. Послушай, давай обойдемся без скандала!

— А кто устраивает скандал? — дрожащим от ревности к Хитер голосом возразила Лили и поймала себя на том, что воображение уже рисует ей умилительную картину семейного ужина в доме соперницы, на который ее Билли отправился, несомненно, с букетом цветов в руке. Впрочем, подумала она в следующий момент, пусть ужинает где ему вздумается!

— Ты, похоже, навеселе? — спросил он. — Любопытно, сколько же ты выпила сегодня?

— Не твое дело! Да, я выпила с подругами вина, ну и что из того?

— Остынь, Лили! Мне действительно нет дела, с кем и сколько ты пила. Да напивайся в стельку хоть ежедневно, это не моя проблема! — в сердцах воскликнул он.

— Прекрасно! Я так и поступлю, дорогой! — рявкнула она. — И остывать я вовсе не намерена! Вы, мужчины, всегда так нам, женщинам, говорите, когда пригульнете на стороне. Или задумаете приударить за какой-нибудь смазливой сговорчивой девицей.

— Эй, потише на поворотах! Не надо путать меня с Забером! — одернул ее Билли, теряя терпение.

Она окинула его насмешливым взглядом и дерзко спросила:

— А чем, собственно говоря, ты от него отличаешься?

Билли вскочил с кресла, вновь повергнув Лили в трепет своей идеально сложенной фигурой, обтянутой черной майкой и белыми льняными джинсами, и прорычал:

— Замолчи, женщина! Ты пьяна! Поговорим, когда ты протрезвеешь!

Он направился к выходу.

— Как насчет завтрашнего вечера? — крикнула ему вдогонку Лили и тотчас же прикусила язык, пожалев о своей несдержанности.

— Любопытно, какого ответа ты ожидаешь? — остановившись в дверях, спросил он ледяным тоном.

— Я полагаю, что взрослый мужчина способен решить сам, как ему следует ответить женщине в той или иной ситуации, — столь же холодно парировала Лили, оправившись от замешательства.

Билли раскрыл рот, подумал и, закрыв рот, молча покинул ее бунгало. Спустя мгновение, ровно в десять, на экране телевизора появилась заставка выпуска вечерних новостей.

Лили рухнула в опустевшее кресло и обхватила голову руками. Впервые в жизни у нее возникло предположение, что во всех своих неурядицах виновата она сама, а не мужчины. «Нечего пенять на Брока, черт бы его побрал», — бормотала она себе под нос, моргая от яркого свечения экрана, с которого на нее глядели, неестественно улыбаясь, приторно смазливые дикторы, похожие на клоунов со своими прилизанными прическами и нелепым гримом. Это она, Лили, хочет от жизни чересчур многого, отказываясь уяснить, что полное счастье — это только миф, подобный Эльдорадо, стране богатств и сказочных чудес.

Вот что происходит с наивными мечтательными девушками, начитавшимися в седьмом классе романов Джейн Остин, сделал удивительно простой вывод ее мозг, затуманенный винными парами. Их идеалом становится мистер Дарси, способный не только на мужские подвиги в постели, но и на проявление нежности к своей возлюбленной, подлинный джентльмен, духовный мир которого не ограничивается программой телепередач, а интересы простираются дальше удовлетворения своей похоти и рыбалки. Всю жизнь она искала человека, которому могла бы доверять и для которого не существовали бы другие женщины. А в итоге сидит сейчас одна в полутемной комнате, пьяная, и тупо смотрит на экран, словно бы эта дурацкая парочка на нем подскажет ей какой-то выход.

Лили встряхнула головой, отчаявшись найти ответы на извечные житейские вопросы, и с горячностью хватившей через край одинокой женщины воскликнула:

— А какого черта я должна отказываться от своей девичьей мечты? Чем уж так плох милый моему сердцу еще со школы литературный герой? Нет, я не стану отвергать моего дорогого мистера Дарси! Он мне нравится, и я буду и впредь пытаться встретить его на своем жизненном пути. Я никому не позволю разлучить меня с моим идеалом!

Придя к такому решению, Лили улеглась спать. Ей приснился желанный мистер Дарси, странным образом очень похожий на Билли, с таким же черным ежиком волос на голове и обворожительной улыбкой.

Наутро завтрак в кафе «Шоколадный лось» напоминал поминки. Но не ирландские поминки, со свойственным им обильным возлиянием, а, скорее, шведские, на которых принято пить кофе и помалкивать, сохраняя на физиономиях скорбную мину. От безудержного веселья, которому подруги предавались накануне вечером, проклиная всех мужчин, на их мрачных лицах не осталось и следа. Более того, всех их грызло непривычное чувство собственной вины.