…Бросив быстрый взгляд на Элис, я в который раз исподтишка улыбнулся. В моей улыбке присутствовала и радость, и гордость, и отчасти — ирония. Прошло уже три дня с тех пор, как её произвели в мичманы, но она, похоже, всё ещё не могла поверить в происшедшее и раз за разом, совершенно непроизвольно, поглядывала на свои погоны, словно желая убедиться, что там действительно присутствует широкая золотая нашивка.

— Чего скалишься? — заметив мою улыбку, произнесла Элис. Она попыталась сердито надуть губы, но выражение лица у неё получилось совсем не сердитым, а скорее капризным. — Смешно, да? Уже забыл, как сам себя вёл, когда стал офицером?

— Нет, не забыл, — ответил я, слегка смутившись. — И вовсе мне не смешно, а приятно. В смысле — приятно смотреть на тебя. Ты здорово выглядишь в своей новой форме. Просто сногсшибательно. — Я оглянулся на Лину, которая, как обычно, во время наших вахт была дежурной стюардессой на мостике. — Правда, Линочка?

Девушка одарила меня тёплой улыбкой, а Элис — очередным восхищённым взглядом.

— О да, конечно!

Словом, в рубке царила непринуждённая, почти семейная атмосфера. Но чересчур непринуждённой и слишком семейной (что, разумеется, было бы не к добру) ей не позволяло стать присутствие четвёртого человека — офицера связи мичмана Эндрюса.

Пока мы совершали межзвёздный перелёт, связисты на мостике не показывались — здесь им было нечего делать и они занимались исключительно внутрикорабельными коммуникациями. Зато теперь их дежурства у систем внешней связи возобновились, и в последние два дня они, пожалуй, были единственными в рубке, кто по-настоящему работал.

Всё это время внимание Эндрюса было сосредоточено на компьютерном терминале, куда поступали данные о принимаемых кораблём радиосигналах искусственного происхождения. Их источником являлась вторая от звезды планета, которая, как уже было установлено со стопроцентной вероятностью, принадлежала к земному типу и на которой, по всей видимости, располагалась база Земной Астроэкспедиции.

Я сделал оговорку «по всей видимости», так как мы находились ещё довольно далеко от планеты, в 25 астрономических единицах, и хотя наш фрегат располагал весьма мощными телескопами, толку от них пока было мало, так как планету от нас заслоняла солнечная корона. Из проводимых наблюдений можно было лишь сделать общий вывод о присутствии на планете и в её окрестностях явственных следов разумной деятельности, но никаких конкретных деталей рассмотреть не удавалось.

Примерно так же, может, немного лучше, обстояли дела с радиоперехватом. Из-за расстояния принимаемые нами сигналы были очень слабы, к тому же, проходя через солнечную корону, они претерпевали сильные искажения, и нашим специалистам удавалось вычленять из них лишь отдельные слова, в лучшем случае — обрывки фраз или короткие, длительностью в пару секунд, фрагменты музыки. С изображениями дела обстояли и того хуже — до сих пор любые попытки реконструировать видеосигналы давали в результате какие-то абстрактные размытые картинки, не содержащие никакой полезной информации.

А вот нас, несомненно, уже заметили — ведь мы летели с включённым на полную мощность термоядерным двигателем, и плазменный «хвост» за кормой корабля должен был сиять ярче иных звёзд. Вообще-то странно, что до сих пор с нами не попытались связаться по узконаправленному лучу. Хотя, конечно, несколькочасовое запаздывание с ответами на таких расстояниях у кого угодно отобьёт охоту к общению, но всё же я на месте землян уже давно послал бы запрос: «кто вы и зачем явились». Или они принимают нас за своих?…

Наконец Эндрюс отстранился от экрана и откинулся на спинку кресла.

— Линочка, пожалуйста, сообрази мне кофе.

— Одну минуту, — с готовностью ответила она.

Впрочем, ей понадобилось меньше минуты — Лина была очень расторопной стюардессой.

Получив чашку дымящегося кофе, Эндрюс сделал глоток, достал сигарету и закурил. Его примеру последовала и Элис. А я подумал, что если когда-нибудь стану шкипером, категорически запрещу курение на мостике своего корабля. Но после некоторых размышлений я отказался от этой идеи. Если пилот — курильщик, то нельзя лишать его на восемь часов никотина, так как это отрицательно скажется на эффективности его работы.

— Ну что там у вас? — спросила Элис у Эндрюса. — Есть что-то новенькое?

— Да нет, всё по-старому, — ответил он. — Материала много, но он никак не поддаётся систематизации. Хотя… — связист замялся. — Есть тут одна странность.

— Какая?

— Все эти слова, обрывки фраз. Если взять их в совокупности и подвергнуть статистическому и лингвистическому анализу… То есть, не «если», я это уже сделал. И получил любопытный результат: компьютер считает, что перехваченные нами сигналы более характерны не для исследовательской базы, пусть и многочисленной, а скорее для крупной, вполне устоявшейся колонии.

— А почему бы и нет, — пожал я плечами. — Если земляне действительно обнаружили здесь что-то серьёзное, то за семь лет их база могла разрастись в настоящую колонию. Тем более, при таком щедром финансировании.

Однако Эндрюс покачал головой:

— Термин «устоявшаяся колония» подразумевает, что она стабильно и автономно существует как минимум на протяжении десятилетий.

— И что это значит?

Он пожал плечами:

— Интересный вопрос. Думаю, ответ мы получим в ближайшие дни.

Через час в рубку явился командор Томассон — вскоре предстояла смена вахты. Вместе с ним пришёл и капитан Павлов. Я отчитался, что полёт проходит в полном соответствии с графиком, а затем мичман Эндрюс доложил о результатах своего анализа. Кэп очень этим заинтересовался, немедленно вызвал на связь главного математика научно-исследовательской группы и в свойственной ему язвительно-вежливой манере полюбопытствовал, почему подобный анализ не был произведён раньше. Пространные объяснения профессора вкратце сводились к тому, что незачем тратить даром драгоценное время, если через день-другой всё выяснится и так. Павлов такую аргументацию отмёл и настоятельно посоветовал прямо сейчас заняться этим делом, а в качестве консультанта по связи отправил к нему мичмана Эндрюса. Главный математик был явно недоволен полученным заданием, но возражать не стал.

Как обычно, за пять минут до окончания вахты на мостик прибыли наши сменщики — четвёртый пилот Михайлов и пилот Кох. Их сопровождал начальник десантной службы, майор Алавес, вместе с двумя подчинёнными. Вот это уже было крайне необычно, и Томассон удивлённо спросил:

— В чём дело, майор? Что-то случилось?

Алавес молча достал лучевой пистолет и направил его на шкипера. В руках Михайлова, Коха и двух десантников тоже появилось оружие — но не лучевики, а шокеры. Впрочем, от этого жуткая суть происходящего не менялась.

— Господа, — произнёс майор. — Прошу вас не делать никаких глупостей. Мы не собираемся причинять вам вреда, просто настало время сменить командование. В данный момент мои подчинённые берут все корабельные службы под свой контроль.