В аэропорту их встретила Инее — высокая, стройная девушка-португалка с длинными, черными как смоль волосами и огромными миндалевидными глазами; как выяснилось, она работала секретаршей у подрядчика, которого Маршалл нанял для выполнения строительных работ. Она мило поздоровалась, улыбаясь черными глазами из-под полуопущенных ресниц, и Келси сразу же почувствовала к ней расположение; это было очень важно, так как ей предстояло работать с Инее в самом тесном контакте.

Инее отвезла их сначала в гостиницу — длинное, приземистое белое здание, уединенно стоявшее посреди сосновой рощи. Здесь они оставили вещи, а сами отправились на виллу, где, как известила их на ломаном английском Инее, их ждал Пирес, “наш — как это у вас называется? — босс”. Келси было интересно увидеть виллу, где ей предстояло доказать, что она недаром проучилась столько лет и чего-то стоит, но увиденное превзошло все ее ожидания. Выехав из маленького шумного городка в северной части страны, они свернули с шоссе на заброшенный проселок, в конце которого их встретила громкими криками и широченными улыбками группа людей.

— Пирес. — Инее указала на высокого, крепко сбитого мужчину, стоявшего возле массивного двухэтажного особняка, но Келси не могла оторвать глаз от дома, над которым ей предстояло работать. Это было величественное старинное здание, сложенное из грубо отесанного камня; снаружи оно было, по португальскому обычаю, выкрашено в белый цвет, но краска потрескалась и облезла, решетчатые жалюзи широких окон и тяжелых дубовых дверей болтались на одной петле, а ажурные балконные решетки, украшавшие все проемы второго этажа, совсем обветшали. В плаке дом был Г-образной формы, крыша одного флигеля была высокая, двускатная, а второго — плоская и сплошь поросла зеленью. С некоторой натяжкой это здание можно было бы отнести к колониальному стилю, но оно отличалось от всего виденного ею ранее. В особенности Колей поразило крыльцо — куполообразное и целиком покрытое глазурованной голубой плиткой; из такой же плитки были выложены наличники всех окон дома.

— Ну как? — С самого приезда Маршалл не сводил с нее глаз, и Келен порывисто повернулась к нему, ее лицо сияло восторгом.

— Просто чудо, и такой необычный. Как ты его нашел?

— В одном из городов на севере Португалии у меня есть друг, он давно подыскивал для меня подходящий дом. На этот особняк он наткнулся по чистой случайности. Его продавали просто за гроши; почему — увидишь, когда зайдем внутрь, — добавил он, усмехаясь, — и хотя работы здесь невпроворот, мне он понравился. Место просто идеальное — тихое, уединенное, а в придачу к дому продается большой участок земли. Энрике организовал строительные работы, а теперь вот и мы пожаловали. — Он пристально посмотрел на нее. — Ну как, придется потрудиться? — Говорил он с легкой иронией, но Келси почувствовала за ней теплоту.

— Еще как, — ответила она полушепотом. Внутри дома объем предстоящей работы ее просто ошеломил. Всего в здании было четырнадцать комнат, шесть на первом этаже и восемь на втором, окна выходили в открытый внутренний дворик. В доме, должно быть, уже много лет никто не жил, и он пришел в полное запустение; везде чувствовался затхлый запах гнили.

Два часа ушло на обсуждение с Пиресом первоочередных задач — в том числе было решено очистить от деревьев и кустарника обширную площадку позади дома, где Маршалл решил устроить большой бассейн. К тому моменту, когда Инее повезла их обратно в гостиницу, навалившаяся после дороги усталость, смятение при мысли о масштабах предстоящей работы и неотвязная мучительная головная боль, причиной которой был жаркий, влажный климат, окончательно доконали Келси.

— Устрой себе сиесту, — отрывисто приказал ей Маршалл у двери номера, когда заметил, как помутнели ее янтарные глаза и мертвенно побледнело лицо. — Ужин будет только через три часа, я тебя разбужу заранее.

С того вечера в Англии, когда Маршалл подарил ей кольцо, он стал вести себя с ней как-то отчужденно, и это порой причиняло Келси беспокойство, хотя она не могла не признать, что так ей легче скрывать свои чувства.

Пробыв в Португалии ровно столько, сколько требовалось на то, чтобы одобрить первые наметки по ремонту фасада здания, устройству бассейна и перепланировке комнат, Маршалл уехал, пообещав на прощание, что будет звонить каждый вечер и узнавать, как продвигается работа.

Еще до отъезда он говорил, что предполагает вернуться через пару недель, но Келси постеснялась напомнить ему об этом, когда они прощались, о чем сильно пожалела в ту самую минуту, когда его машина скрылась из виду.

А затем потекли чудесные дни. В восемь часов, до наступления жары. Инее заезжала за Келси в гостиницу и везла ее на стройку, находившуюся на расстоянии нескольких миль. Там она погружалась в дела: набрасывала эскизы, обсуждала и утверждала план работ на день. Сразу же после полудня за ней снова заезжала Инее. Маршалл устроил так, что в ее обязанности входило быть не только компаньонкой и помощницей Келси, но одновременно и ее гидом. После обеда и короткой сиесты Инее знакомила ее со страной, и две девушки провели немало счастливых часов, осматривая крохотные городки и деревни в округе.

Не прошло и нескольких дней, как Келси начала понимать страну, где ей предстояло провести ближайшие полгода. Вместе с Инее они бродили по улочкам ослепительно белых городков, уснувших в лучах жаркого полуденного солнца, любовались красотой живописных гор, напоминавших Келси зеленый Уэльс, и лесами на побережье, где сосны и эвкалипты, каштаны, дубы и тополя росли вперемешку, возвышаясь над разостланным под ними ковром из вереска и папоротника; они посетили несколько великолепных старинных церквей и музеев, и на их пути встретилось множество греющихся в золотистых солнечных лучах ветряных мельниц; треугольные крылья, вертевшиеся на их конических каменных башнях, походили на паруса яхт.

Это была не жизнь, а просто идиллия, работа над домом тоже продвигалась вперед хорошими темпами, однако пролетела неделя, за ней другая, а Маршалл все ограничивался лишь ежевечерним коротким звонком, от которого у Келси оставался горький осадок неудовлетворенности, и постепенно Келси не на шутку забеспокоилась: а что, если он жалеет о совершенном великодушном поступке, если раскаивается в том, что пошел на их фиктивную помолвку? Дважды он уже собирался приехать и оба раза сдавал билет — якобы из-за того, что завален работой, и в конце концов, повинуясь импульсу, она несколько дней назад не выдержала и написала ему длинное сухое письмо, в котором объясняла, что для окончания порученной ей работы нет никакой необходимости продолжать помолвку; она будет рада ее расторгнуть и работать у него на сугубо деловых началах.

Три последних дня она жила ожиданием звонка, но телефон упорно молчал — Маршалл перестал даже звонить, как раньше, по вечерам. Понапрасну просидев у телефона два вечера и порядком понервничав, она приняла приглашение Инее на чей-то день рождения в поселке, где жила ее португальская подруга, и приехала в гостиницу в предрассветные часы, не чуя под собой от усталости ног.

В последний раз глянув в зеркало и полюбовавшись своим свежим загаром, придавшим ее коже персиковый оттенок, и золотыми бликами, игравшими в ее чуть выгоревших на солнце волосах, она открыла дверь своего номера и застыла: в дверном проеме темнела фигура высокого мужчины, поднявшего руку, чтобы постучать.