— Эти товарищи Гитлера к власти и привели.

— А мы своего приведем. Не Гитлера, конечно, но чтобы вожжи и кнут крепко держал.

— Ладно, Сеня, выкладывай. Я ребятам голову морочу, а сам в толк не возьму, что ты надумал.

— Сразу уточню. Вопрос согласован. Единственное условие, чтобы наружу не вышло. Знаю, предупреждать не нужно, это я по инструкции. В основном, ты в курсе, но начну с начала. Было время, просили меня выслушать гражданина. Имя ему…

— Кульбитин. — Подсказал генерал.

— Точно, Кульбитин. Ориентировка на него. Ученый-историк. Спец по Византии. Многолетнее кадровое сотрудничество с органами, негласно, конечно. Вот он ко мне пришел. Несколько раз был в Стамбуле на раскопках. Утверждает, что нашли они захоронение последнего византийского императора, который погиб при взятии города.

— Шум на весь мир.

— В том и дело, что не спешат. Турки нервничают. У них поверие, что христиане со временем отвоюют Константинополь. Они даже своих не хоронили на европейском берегу.

— А сейчас?

— Хоронят. И все равно, покоя нет. Хоть турецкие флаги кругом. Никто, вроде, не оспаривает. Но Константинопольский патриархат существует. И, заметь, православные церкви по всему миру подчинены именно ему, хоть в Америке, хоть в Австралии, хоть на самом Ближнем Востоке. Не Московскому, а ему — Константинопольскому патриархату. Он, кстати, так и называется — Константинопольский, города давно нет, а патриархат есть. А сейчас Украина собралась под него подгрести. Для нас, мирян, это, вроде бы, игра, а на самом деле политика. Немощный орган физически, а духовная сила есть. Так вот. Патриарх есть, церковь есть, останки убиенного императора обнаружились. Кого не хватает?

Законного правоприемника. Это я с юридическим обоснованием. А на самом деле: наследника или наследницы.

— Ну, и какой смысл? Была бы смута, желающие приобщиться, другое дело. А в Стамбуле муэдзины круглый день на все голоса кричат. Аллах велик.

— А кто спорит? Ясно, велик. Раз нефть у него. И ситуации нет. Но можно ее создать. И дальше понемногу в свою сторону разворачивать.

— С этим Кульбитин к тебе приходил? Неужели мир решил переделать?

— Когда человек долгие годы с органами работает, ему разное в голову приходит. Идейки по ночам спать не дают. Он утверждал, что знает продолжение византийской линии. Она, между прочим, и в Москве может сгодиться. Я сразу решил, идея эта завиральная. Но наследников, на всякий случай, проверил. Действительно, люди такие есть. Может, настоящие, хоть самозванцы — вернее всего. Кульбитин еще раз просил о встрече. Говорил, есть доводы, чтобы меня убедить. Но, как видишь, не получил такой возможности. И хочется знать, почему?

— А по мне, чистая уголовщина. Других аргументов нет.

— А Кудум?

— Что Кудум?

— Французик этот, алжирского происхождения. Тоже уголовщина?

— Знаешь, Сеня, как у нас говорят. Фактов мало, фантазий много, и наоборот. Ты пройдись по этим клубам, не такое увидишь.

— Имею представление. — Скромно отвечал Семен Иосифович.

— Ну, да. Может, тебя с Восьмым марта поздравить?

— У нас лекция была закрытая. Для своих. Из Америки приезжал главный специалист по психологии. И оказалось, по американской классификации, я — скрытый гомосексуалист. Семь отличий из двенадцати: практицизм в сочетании с мечтательностью, любовь к большим машинам…патриотизм, между прочим, там тоже есть…

— Так они же сами… американцы…. Патриоты.

— В том и дело, но активные…

— Очень активные. Ну, а ты как?

— Как был скрытым, так и остался. На личной жизни не отразилось. Так вот про Кудума. Он тоже с Кульбитиным дело имел.

— По причине?..

— Сугубо деловой. А какой, неясно. Этот Кудум, как пришел в себя, амнезию симулирует, память ему, видите ли, отшибло.

— Врет подлец.

— То-то и оно. Нам в посольстве человека дали, чтобы переговорить. А Кудум глаза под потолок закатил. Мама — Айшель, папа — Рухим, а больше ничего не знаю. Во Франции он вспомнит, но не здесь. Нам то, что толку.

— А в клубе искали?

— Ясное дело. И вот я думаю, с чего они стали друг другу головы бомбить? Значит, есть из-за чего. От геев теперь отбоя нет, все хотят пользу родине принести. Кудум там недолго был, присматривался, паренька этого опросили, которому Кудум куры строил, на выходе он куда-то исчез, а потом видели его уже со спины. С женщиной.

— А что ей в гей-клубе делать?

— Не там, а неподалеку. Вроде бы, Кудум. А женщину разглядеть толком не удалось. По описанию, толстуха, чуть ли не беременная. Если она вообще была.

Помолчали. — Ну и что ты думаешь? — Спросил Закс.

— Гиблое дело… Пойми, Сеня, не могу я под твои фантазии людей держать. Хватит того, что в Стамбул парня послал за Плаховым приглядеть.

— Знаю. Деньжат я тебе подбросил, а люди твои. Перетерпи. Вытянем золотую рыбку, первое желание за тобой.

— А если нет? Так и будем сидеть у разбитого корыта?

— В ответ на это Семен Иосифович тяжело вздохнул и развел руками. Что тут скажешь…

Леня Шварц был недоволен. Одно дело отправляться в чу-!жую страну туристом с оплаченной гостиницей и питанием, другое — ехать просто так, разбираться на месте и, вообще, проявлять свойства характера, предназначенные для выживания. Но отказаться, как мы знаем, было нельзя. И Леня отправился мыкать горе, так он про себя решил.

Английский Леня кое-как знал. План города купил в аэропорту. Гостиницу, указанную в адресе, нашел быстро. Он рассудил быть к Плахову поближе. Держаться в тени Леня умел. Гостиница была недорогая, принимала иностранцев, в том числе, русских. Плахова Леня увидел на следующий день по приезде. Тот бросил чемодан, видно, переговорил из номера, вышел из гостиницы (Леня с тревогой ждал, что Плахов возьмет такси), но нет, двинулся к скоростному трамваю. Леню это устроило. Так они и поехали в разных вагонах, миновали мост через Золотой Рог. Впереди открылись древние стены Константинополя — мощь былой империи, и Леня — человек трезвый не мог сдержать эмоций. Зрелище, редко когда такое увидишь. Переехали мост. Плахов сошел, Леня деликатно последовал за ним. Видно, Плахов хорошо знал дорогу. Спустился от трамвайной остановки, но отправился не прямо к крепости, а назад, чтобы по тропке обойти кладбище. Плахов ориентировался хорошо, видно, ходил здесь не раз, а Леня, стремясь остаться незамеченным (только вдвоем они и сошли), двинул напрямик и застрял. Памятники — одинаковые по форме цементные коробки, увенчанные такими же досками, стояли почти вплотную, в некоторых местах приходилось буквально преодолевать с камня на камень. Леня переползал и перепрыгивал с риском сломать ногу (коленом он зацепился). Плахов шел вдалеке, не оглядываясь, и не слишком спешил. День был солнечный — хороший осенний день, на кладбище он казался жарким (еще бы, скакать по могильным плитам).