Главврач испуганно посмотрел на священника, опустил глаза вниз, но потом вздохнул и положил товарищу руку на плечо:

– Иди в душ, Миша. Нельзя тебе в таком виде Олюшке на глаза показываться.

* * *

Когда они вдвоем закончили отмывать укрытую на задах третьего больничного корпуса машину, уже совсем рассвело. Отец Василий натянул отстиранное в импортной больничной стиральной машине белье, надел влажный, пахнущий отдушками подрясник, рясу и сел за руль.

– Не беспокойся, Миша, – скорбно сказал на прощание главврач. – У меня здесь надежно. А что сказать персоналу, я найду.

Отец Василий благодарно кивнул и повернул ключ зажигания.

* * *

Олюшка все равно перепугалась. Трудно сказать, что она подумала, учуяв запах стирального порошка, а затем и ощупав насквозь влажную рясу, но в глазах ее появился, да так и застыл печально знакомый мужу страх. Но она промолчала.

Отец Василий быстро переоделся, подошел к телефону, несколько секунд стоял, словно не мог решиться, и набрал московский номер. Он звонил своему прежнему командиру.

– Дмитрий Александрович? Да, это я, Мишаня… Сразу узнали? Да… да… Дмитрий Александрович, у меня к вам просьба. Можете выслушать?

Отец Василий и сам пока не знал, на что рассчитывал, звоня отставному полковнику МВД, но одно он знал точно – нельзя позволить Ковалеву замять это дело. Зло должно быть наказано, и наказано судом человеческим. Он долго и путано объяснял, что, собственно, произошло в усть-кудеярском изоляторе, рассказал о гибели начальника СИЗО Тохтарова, изложил свою версию по поводу последних событий. Но, как, впрочем, и ожидалось, Дмитрий Александрович ответил согласием не сразу.

– Зачем ты в это ввязался, Миша? – укоряюще спросил бывший командир спецбатальона.

– Я не хотел ввязываться, Дмитрий Александрович, – сглотнул священник. – Но вы же знаете, не от всякого боя можно уклониться.

– Это ты верно сказал, – вздохнул полковник. – Знаешь что, я наведу справки, и если то, что ты рассказал, подтвердится, кое-куда позвоню. Но только дай мне слово, что ты в это дерьмо больше не полезешь.

– Обещаю, – твердо сказал отец Василий.

– Вот и хорошо. Я тебе позвоню.

Отец Василий некоторое время слушал в трубке гудки, а потом набрал еще один московский номер. Он звонил своему товарищу по семинарии Кольке, ныне отцу Виталию. Работал отец Виталий в патриархии и поэтому всегда мог дать действительно дельный совет.

– Отец Виталий? – осторожно спросил он, как только трубку подняли.

– Да, – раздался сонный голос. – Кто это?

– Это я, Миша Шатунов, Колян… Не спишь?

– Сплю, конечно, – уже веселее ответил Колян. – Какого, извини меня, хрена ты в такую рань звонишь?

– Это у вас там в патриархии шесть утра самая рань, а у нас в гуще народной – самый разгар рабочего дня, – попытался пошутить отец Василий. И, судя по ответной реакции, шутка, похоже, удалась. Он не знал этого точно, потому что ему самому было совсем не до шуток.

– Слушаю тебя, отче, – еще веселее ответил Колян. – Что могло понадобиться человеку из самой гущи народной от недостойного служителя патриаршего? – опасно пошутил он. Это был прежний, веселый и талантливый Колька.

– Совет, Коля, всего лишь совет.

Отец Василий принялся объяснять, но выходило плохо, и он лишь с огромным трудом смог выразить свою главную проблему – острый конфликт между гражданским, да и просто человеческим долгом и саном священнослужителя. Хотя, если совсем честно, там, глубоко внутри, отец Василий хотел только одного – поддержки, нормального человеческого понимания.

– Ты не ко мне обратился, Миша, – серьезно ответил друг. – Если ты хочешь снять с себя сан, тебе надо обращаться выше.

– Я этого не говорил, – холодея от безнадежности, сказал отец Василий.

– Тогда, отец, иди и спасай души, а не тела, – жестко ответил Колька. – Именно за этим мы с тобой пришли в лоно церкви, и ни за чем другим. Надеюсь, ты еще об этом не забыл?

Отец Василий попрощался и положил трубку. Если уж Колька не смог поддержать его, вряд ли хоть кто-нибудь во всей православной церкви решится на это.

* * *

За отцом Василием приехали прямо домой, буквально через пять минут после телефонного разговора с Москвой. Священник поцеловал жену, вышел на крыльцо, глянул на серебрящуюся вдалеке Волгу и спустился вниз. И только садясь в милицейскую машину, оглянулся. Ольга стояла у кухонного окна, прижавшись лбом к стеклу, и что-то шептала.

Допрос вел сам Ковалев. Он абсолютно спокойно выслушал все, что рассказал ему священник, и лишь в конце мягко поинтересовался:

– Вы лично видели, как по коридору протаскивали трупы?

– Нет, но я слышал характерный шум. И потом, Павел Александрович, когда я полз к выходу, пол весь был залит кровью. И я от этого не откажусь ни за что.

– Да ради бога, – насмешливо скривился Ковалев. – Вот, прочитайте и распишитесь.

– Я хочу сделать заявление, – сказал отец Василий, принимая от Ковалева уже отпечатанный подручным текст показаний. – Вчера на меня было совершено бандитское нападение. Меня вывезли в Красный Бор, и мне только чудом удалось бежать.

– Это уже не ко мне, – отмахнулся начальник милиции. – Зайдите в шестой кабинет и оставьте там свое заявление. Следователя я назначу. – Он ничего не боялся, этот ныне всемогущий местный начальничек.

* * *

Но отец Василий и не думал сдаваться. Он сходил в шестой кабинет, оставил там свое заявление о похищении и сразу же отправился в райадминистрацию. Секретарша пропустила его к Медведеву без долгих разговоров, и отец Василий прошел в кабинет.

Николай Иванович сделал приглашающий жест рукой и продолжил диктовать в телефонную трубку:

– Да, запятая, погиб. Я сказал, погиб при исполнении… да, исполнении… служебных обязанностей. Точка. – Медведев диктовал некролог Тохтарову.

Отец Василий слушал эти насквозь пропитанные ложью слова и ждал. Он знал, что не уйдет отсюда, пока не добьется своего. Медведев закончил и выжидательно уставился на священника.

– Николай Иванович, – начал отец Василий. – Сегодня ночью в изоляторе была настоящая бойня.

– Я знаю, батюшка, – печально кивнул глава администрации. – Погиб Марат Ибрагимович, погибли шесть задержанных, один совсем мальчишечка, я видел бумаги…

– Вас неточно информировали, – покачал головой священник. – Там погибло гораздо больше людей, а главное, без этих смертей можно было вполне обойтись! – Он хотел рассказать, как погиб Тохтаров, но Медведев встал из-за стола и подошел к окну.

– Я знаю, как много вам пришлось пережить, – тихо сказал он, засунув руки в карманы брюк и глядя в окно. – Я как раз туда еду, прямо сейчас. Хотите со мной? На месте покажете, как и что.