Сидя дома, Джордж просмотрел газеты на предмет вакансий, подал заявление и занял пост административного помощника в бухгалтерии самого престижного бостонского издания. «Ты всегда превосходно управлялся с цифрами», – замечал отец. На мать произвел хорошее впечатление статус журнала в литературных кругах.

Джордж переехал в город, нашел квартиру – этаж в дешевой трехэтажке в Чарльзтауне, – где поселился с парой знакомых из Мазер-колледжа. Джордж преуспел в работе, и его взял под крыло коммерческий директор журнала Артур Скут, закоренелый холостяк и к появлению Джорджа – старейший сотрудник. Артур научил молодого человека всему, быстро организовал повышение и водил его на длинные полупьяные ланчи. Работа не только приносила удовлетворение – сдать номер вовремя и уложиться в бюджет было сродни грамотному забиванию гвоздя, – но и воодушевляла. Джорджу нравилось быть частью великой литературной и интеллектуальной традиции, пусть даже он просто заведовал приходами и расходами.

Журнал оплатил Джорджу вечернее обучение, и через несколько лет он стал дипломированным бухгалтером. Повышение жалованья позволило ему покинуть Чарльзтаун и переехать в нынешнюю мансарду, рост квартплаты за которую регулировался законами города. Он впервые зажил один. Понравилось. Жилье было точно таким, как Джордж хотел: полным книг и без пыли. Он начал встречаться с Айрин, которая работала заместителем редактора и не спешила ни переезжать к нему, ни обручаться. Вот так он веселился и в ус не дул и плыл по течению, пока не перевалило за тридцать. О Лиане вспоминал все реже, но продолжал ловить себя на том, что ищет в толпе ее лицо и походку; ночами по-прежнему одолевали яркие и тревожные эротические сны, в которых она нависала над ним – большая и неотвратимая.

Примерно через год после того, как Артура вынудили уйти на пенсию, Джорджа назначили коммерческим директором. Для журнала настали смутные времена: сменился владелец, бурно развивался интернет. Штат сократили, издание резко перешло от литературы к политике. Из ежемесячных номеров повыкидывали рассказы; из них сделали отдельный летний художественный сборник. Стихи убрали вовсе. В офисе воцарилась гнетущая атмосфера. Айрин получила тепленькое местечко в сетевом отделе «Бостон глоуб». Джордж остался, понимая, что, пока журнал на плаву, у него есть работа. Вдобавок он знал, что новые хозяева, в чьем ведении было много доходных предприятий, не печалились по поводу ежемесячных убытков журнала, которые тот терпел то в большей, то в меньшей степени.

Усевшись за стол, Джордж просмотрел входящие сообщения на предмет неотложных дел и, не найдя таковых, вышел в Сеть поискать сведения о смерти Джеральда Маклина. Нашлось всего несколько статей о том, что Маклина нашли мертвым в его доме в Ньютоне и причина смерти оставалась неясной. Читатель неизбежно заключал, что престарелый бизнесмен скончался от сердечного приступа. Одна заметка сопровождалась корпоративным фото, как минимум, пятнадцатилетней давности, на котором Маклин красовался в легком синем костюме. В обеих статьях погибшего описывали одинаково, почти слово в слово: «Джеральд Маклин, основатель и президент компании „Мебель Маклина“ со штаб-квартирой оптовой торговли в Атланте, недавно заключил партнерское соглашение с Полом Халлом. Они основали „Фонд Халла“ – благотворительную организацию, которая финансирует онкологические исследования. У мистера Маклина осталась жена, Тереза Маклин, урожденная Ривера».

Ни слова об убийстве. Ни слова о донорских фондах и схемах Понци. Ни одного упоминания офшорных счетов. И ни единой строчки о спортивных сумках, набитых наличкой.

Джордж попытался работать. Журнал организовывал в колледже на западе Массачусетса летнюю конференцию – на деле, скорее, сбор средств, – там читатели за плату могли пообщаться с некоторыми известными авторами. Колледж потребовал страховой сертификат как дополнение к страховке журнала на весь период конференции. Джордж стал посредником между весьма ненадежным директором колледжа и крайне ленивым страховым агентом. Он начал составлять электронное сообщение для агента, подробно растолковывая формулировку для сертификата, но не сумел сосредоточиться и дописать. Мысли постоянно возвращались к событиям уик-энда и его месте в недавних происшествиях. В голову приходило одно: Маклина прикончили из-за возвращенных денег. И если это так, Лиана к убийству не имела отношения. Начать с того, что деньги были у нее и она их вернула. Только это и успокаивало.

В разгар утра зазвонил телефон. Это была Айрин.

– Ты что, забыл?

– Очевидно, да.

– Мы договорились на ланч.

– Точно. – Джордж смутно припомнил, что условился с Айрин насчет понедельника. – Повтори-ка, где?

– В новом заведении на Стюарт-стрит. Какое-то мексиканское название.

Он решил ждать Айрин снаружи. Воздух снова прогрелся до девяноста, от вчерашнего библейского потопа не осталось и следа. Он прочитал меню, вывешенное в рамке у входа. Стандартная техасско-мексиканская кухня – тако с беконом и «маргарита» с кинзой. Вдруг испытал голод: давешние пиво и скверная китайская пища наградили его похмельем, которое полуосознанно ощущалось все утро. Выбрал бурито с рубленой говядиной и большую диетколу – может быть, с каплей рома.

Джордж заметил Айрин за три квартала. Она шла медленно, понурив голову и держа руки по швам. Он подшучивал над ней, говорил, что двадцать бостонских зим настолько переменили ее физически, что ходить она стала как при минусовой температуре. Она заявляла, что мерзнет всегда, даже душным и влажным бостонским летом; что кошмарные зимы поселились в ее костях и остаются там круглый год. Вот, подумал Джордж, идет его настоящая жизнь, нравится ему это или нет, шагает во всем своем заурядном блеске. Айрин была просто Айрин. Педантичная, ехидная, трудолюбивая и до того верная, что не убоялась бесконечной череды влечений и разочарований. Когда она была еще в квартале от него, Джордж принял решение не говорить о своем уик-энде. Во всяком случае, не сегодня. Хотелось на час вернуть прежнюю жизнь – пить и есть, не ведая горя.

Но стоило Айрин подойти и запрокинуть лицо при свете ясного дня, как Джордж увидел полоску белого пластыря от наружного края левой брови примерно на два дюйма вниз. Кожа вокруг глаза отдавала бледной синевой, а само яблоко, видное в щель между распухших век, было сплошь красным.

– Что за хрень? – спросил он.

– Внутри расскажу. Все не так плохо, как выглядит.

– Нет, говори сейчас. Что случилось?

– Вроде как грабитель напал, – пожала она плечами.

– Что значит «вроде как»?

– Ну, он ничего не взял. Короче говоря, вчера я около одиннадцати возвращалась домой. Этот тип стоял у входа. Спросил, который час. Я посмотрела на часы, а когда подняла глаза, он ударил меня в лицо.

– Господи…

– Само собой. Я так и подумала. Грохнулась на мостовую и решила, что мне конец, но он просто ушел. Даже не взял кошелек.

– Копов вызвала?

– Чуть не раздумала. Почудилось, что это сон, но после я передумала, а поскольку он назвался…