Под уклон катить легко. Как и следовало ожидать, стая за мной не увязалась: потявкав для порядка и пробежав метров десять, вернулась досыпать. Владелец же мотоцикла, скорее всего, спал уже, утомленный вином и сексом. В любом случае ему легче, чем мне.

Леночка спит. Думаю, она хорошо отдохнула. Можно, конечно, перебросить ее через сиденье и везти так. Ежели что, спасет отговорка: «В соседнем районе жених украл члена партии!» Но на джигита я не похож и в город не собираюсь, так что будущие отговорки мне ни к чему. Да и шестое чувство подсказывает, что особенно поболтать мне уже не даст ни одна из «воюющих сторон»: а открывать рот только с тем, чтобы поймать пулю, – это упражнение для йогов, и то по предварительной договоренности. Но куда ни кинь, с Леночкой пообщаться надо. Пусть говорит она, буду молчать. Пора будить.

Достаю из аптечки одноразовый шприц-"стручок" и ловко укалываю ее в бедро.

Секунд через тридцать она открывает глаза.

– Я что, уснула?

– Ага. Коньяк-то марочный.

– Где мы?

– Ты удивишься, радость моя, но на море. Судя по выражению лица, она проснулась полностью и ничего не забыла.

– А где машина?

– Смотря которая, – хмыкаю я.

– «Волга».

– Поменял. Махнул не глядя. На железного коня, – ласково хлопаю «восход» по сиденью. И добавляю:

– Поехали.

– Куда?

Вот, блин, глупая привычка – дорогу закудыкивать!

– Как всегда, в Париж.

Я уже оседлал мотоцикл. Девушка поднялась с песка, застыла в нерешительности:

– Ты… пьяный…

Терпение меня покинуло. Тоже, Лигачев в юбке!

– Сс-садись! – гаркнул я табельным голосом морского офицера и рванул ногой стартер. Мотоцикл тоже команду воспринял – завелся сразу. Леночка прилепилась к спине, забросив сумку на плечо. – Эх, прокачу! – И дал газ.

Мы мчались по самой кромке песка, омываемого ночным прибоем. В местечко, которое я на данный момент посчитал самым тихим. Со времени появления новеллы Эдгара По, в которой важное письмо спрятано на самом видном месте, этот сюжет обыгрывался и Конан Дойлом, и бессчетным количеством иных литераторов. Но люди ищущие читают те же книжки, что и люди прячущие. А потому спрятать что-либо или спрятаться самому стало проблемой. К тому же впитанный с детства пионерский девиз «Кто ищет, тот всегда найдет!» прибавляет бодрости лишь одной стороне.

У меня же положение двоякое. С одной стороны – пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Вернее, кого. И при этом не попадись сам.

Но руль-то я направляю на самое «видное» место. Понятно, не к горсовету и ни к райотделу милиции. К моей скромной хибарке. И движет мною вовсе не литературное воспоминание. Просто к этому часу у хижины, полагаю, побывали уже все интересующиеся стороны, обнаружили пустой тайничок и следы пребывания всех, кто побывал до того, и порешили, что делать мне здесь просто нечего. И я сюда не вернусь.

Решение правильное на все сто. И я бы никогда сюда не вернулся, если бы не желание уединиться. С девушкой.

Когда до хижины остается с километр, глушу мотор. И кладу мотоцикл в море.

Найти его можно легко, если посмотреть утречком с обрыва. Понятно, при спокойном море. Надеюсь, погодка разыграется с ветерком.

Мы поднялись на берег и бредем садиками и огородами. На ходу заглотал новую пару бодрящих таблеток. Естественно, для бодрости, а не с наркотическими целями.

До дома Степана Тимофеевича метров сорок. Девчушку укладываю в ложбинку и для верности притискиваю ее голову к земле рукой. Вытаскиваю «лжеузи». И – начинаю насвистывать с присущей мне беззаботностью: «Ю-а ин зе ами нау…» Раз.

Еще.

Темная тень выныривает из ночи бесшумно и тыкается в лицо горячим языком, Джабдет, старый друг! Это недвижимость у нас с Тимофеичем разная, а пес – общий.

Вот теперь можно идти спокойненько.

К дому экс-шахтера мы выбираемся со стороны сада. Хозяева спят. Забираемся по узкой лесенке на чердак, служащий одновременно и сеновалом.

– Джабдет, охраняй, – шепчу я псу на ухо и поднимаюсь вслед за девушкой.

Джабдет смотрит на меня понимающе, склонив набок лобастую голову. Но – не осуждающе. Что ни говори, кобель кобеля всегда поймет, особливо в щекотливом положении!

Я поднимаюсь, смотрю вниз, – пес уже растворился в ночи.

На чердаке, кроме сена, лежит еще здоровенный тюфяк, рядом – небольшой транзисторный приемник. Чердак – Сережкины владения. Здесь он спит с ранней весны до осени. Надеюсь, что не один. Ну а сегодня, по настоянию Тимошенко-отца – оставлен дома. В связи с облавой в хибарке и беспределом в городке. От греха подальше.

– Мы где? – спрашивает Леночка.

– Тес… Говори шепотом. Мы – в гостях.

– Без ведома хозяев?..

– Ты думаешь, было бы правильнее их разбудить?

– Нет. Интересно, который теперь час? Часы мои стоят. У Леночки их вообще нет. Так что мы счастливые люди.

– Скоро рассвет.

– И что мы будем делать?

– Ты будешь спать здесь. Желательно весь день.

– А ты?

– Вот что, Ленка. Как ты помнишь, с момента нашего знакомства определенные события имели место быть, – выражаюсь я сухо и витиевато, как и подобает будущему ученому светиле. – Я хотел бы, чтобы ты мне разъяснила ряд моментов.

– Ну? Спрашивай.

– Врать не будешь?

– А посмотрим. Откуда я знаю, кто ты такой?

– Ты меня боишься?

Ленка оглядывает меня оценивающе:

– Скорее, нет. Хотя и ничего о тебе не знаю.

– Интуиция? – Девушка пожимает плечами. – Вопрос первый: как ты оказалась в моей машине? Вопрос второй: кто те боевики, что были у тебя в квартире, и чего они от тебя хотели? Вопрос третий: что ты делала в квартире после того, как я взобрался на крышу? Пока все.

Леночка задумалась.

– Даже не знаю, с чего начать.

– С начала.

– Если бы я знала, когда это началось. – вздохнула. – У тебя есть сигарета?

Девушка – Обойдешься. Сено кругом. Не хватает еще дом спалить – без ведома хозяев.

– Курить хочется…

– Стебелек пожуй. Ладно, давай к делу.

– Ну что, приехала я в Приморск в конце июня…

– Когда точно?

– Двадцать пятого или двадцать шестого. Помню точно, что в субботу.

– В отпуск?

– Ну да.

– Откуда?