стало интересно соответствует ли время в этом мире тому, что было у нас тогда же.

Несколько отличий я уже видел. Например, тут была магия и духи-покровители. Ну это так, мелочи. Судя по всему, христианство на Русь пришло, но не получило доминирующих позиций. Какие-то реформы были проведены, но так как Петр Первый не пришел к власти, то очень много всего осталось на уровне его предшественников.

И вот теперь курительная трубка, да еще такая. Я внимательно рассмотрел предмет в руках Анфисы Петровны, но так как не был особым знатоком этого дела в своем мире, то и здесь для меня все трубки были «на одно лицо».

— Что-то хотели спросить, Никита Васильевич? — низким голосом произнесла мадам.

— Хотел поинтересоваться, как у вас поставлен вопрос пропитания. И к тому же, где мне взять новые тканевые полоски для перевязки.

— Еду попроси у Маши. Она сейчас в столовой кормит гостя. Можешь заказать в номер. Про перевязку я сама ее попрошу, она все захватит, как пойдет к вам.

Я кивнул, поблагодарив Анфису Петровну и направился обратно в номер.

— Никита Васильевич! — окликнула меня мадам. Я обернулся. — В наших рядах теперь чисто, — негромко, но так чтобы я услышал сказала Анфиса Петровна и подмигнула.

Я снова кивнул.

Еду пришлось немного подождать. Видимо, гость не хотел отпускать Машу из столовой. Но тем не менее, через полчаса девушка постучалась в дверь и внесла плотно заставленный поднос. Лушка с Иваном тут же накинулись на сытный ужин.

Маша вытащила принесенный с собой бинт и занялась моей раной. С порезом было все плохо. За время сна он затянулся и начал выделять желтую слизь. Гнойная рана, не лучший вариант. Маша заметила проблему и, достав из кармана маленькую колбочку с водкой, принялась тщательно промывать порез.

— Лушка, — позвал я девушку, увлеченно жующую кусок мяса.

Она быстренько проглотила кусочек и подошла к нам.

— Звали, Никита Васильевич?

— Знаешь, как выглядит подорожник?

Девушка нахмурила лоб и на секунду задумалась.

— Придорожник? Такие небольшие круглые листья?

— Верно. Можешь найти и принести его?

— Конечно. Его везде полно. Я мигом.

Девушка выскочила из комнаты. Я слышал, как она бегом спустилась в полуподвал, там шаги затихли. Молодец! Пользуется черным ходом. Не стоит ей, да и никому из нас, лишний раз светиться в холле.

Через несколько минут Лушка вернулась, принеся полный подол листьев подорожника. Много, ну так сам виноват. Задания нужно давать точнее.

Я взял несколько листьев, помыл их и разжевал. Маша внимательно и с удивлением наблюдала за моими действиями.

— У вас не лечат им раны? — спросил я её, когда перестал жевать.

— Лечат, но обычно мы его разминаем. Он же горький!

Я усмехнулся и протянул ей получившуюся кашицу. Девушка безропотно взяла её и принялась накладывать на рану. Равномерно распределив зеленую массу, она плотно намотала повязку и откланялась.

За еду девушка с нас ничего не взяла. Я решил дойти до мадам после ужина и прояснить этот вопрос.

Пока мы ужинали за окном стемнело. Было самое время выдвигаться на поисковую операцию.

Проходя мимо стойки, где привычно обитала Анфиса Петровна, я задержался. Лушку попросил подождать меня у выхода.

— Анфиса Петровна, сколько с меня за ужин?

— Хотела еще разок угостить вас, но вижу уже не выйдет, — усмехнулась мадам.

— Мне очень приятно, что вы обо мне позаботились, когда я в этом больше всего нуждался, но теперь я могу оплачивать пребывание у вас и пропитание. Так что давайте с этого момента, я буду платить за нашу еду, — предложил я. — Но я действительно вам очень признателен, — добавил я, чтобы смягчить свою речь.

— Три копейки будет достаточно, — улыбаясь, произнесла мадам. — И позвольте иногда приглашать вас отужинать со мной, Никита Васильевич?

— С удовольствием, Анфиса Петровна, — с улыбкой ответил я и отсчитал полагающееся.

До имения мы шли больше часа. Сумерки в лесу наступают очень быстро. Как только мы вошли под сень деревьев, последние отсветы на горизонте скрылись за верхушками и мир погрузился в ночь.

Нагретый за день тягучий воздух пах лесом и приятно обволакивал тело. Как будто я вошел в теплую стоячую воду озера, и та мягко, приятно касалась кожи и успокаивала.

Так и сейчас, в плотном вечернем воздухе витало спокойствие. Проникало вглубь сознания, нашептывая в ухо, что-то знакомое и родное.

Складывалось ощущение, что эти места знали меня и старались успокоить. Не зря говорят: «Дома и стены помогают». Я поклялся себе, что обязательно верну имение.

Певчие птицы еще не легли спать и их трели скрашивали наше путешествие.

Сад у дома показался мне тихим и спокойным, правда как будто слегка запылившимся. Конечно, это было только в моем воображении, но я никак не мог отделаться от этого образа. Возможно, потому что я знал, что хозяев дома уже нет в живых.

Мы подошли с юго-восточной стороны и долго наблюдали за домом. Не появится ли в окне отсвет свечи или факела. Но окна были темны, и ни единого движения вокруг мы не заметили.

— Идем, — тихо сказал я и мы вышли на открытое пространство сада.

— Никита Васильевич, давайте через вход для прислуги, — предложила Лушка. — Я проведу до кладовки, она дальше по коридору. Там найдем свечи. Иначе в темноте ничего не увидим.

Я кивнул, соглашаясь.

Минуя тропинки, мы направились к южному торцу дома, где находилась маленькая деревянная дверца.

Девушка подошла к ней первой и пошарила сбоку. А потом потянула ручку на себя. Совершенно бесшумно дверь открылась, впуская нас в темное нутро особняка.

Лушка пошла вперед, ориентируясь в полной темноте словно всегда ходила тут без света. Я протянул руку и поймал девушку за ладонь. Она сжала пальцы, поняв, что от нее требуется. Мне на плечо легла рука Ивана. Парнишка, как и я, ничего вокруг не видел.

Короткий прямой участок и ступени. Я почувствовал, как Лушка уходит вверх и успел подготовиться. Несколько шагов и мы снова на ровном участке.

Тут были отсветы. Где-то впереди свет проникал в коридор через высокие окна. Идти стало легче.

Вдруг девушка резко остановилась и замерла. Я заметил ее силуэт, делающий шаг назад ближе ко мне.

— Там, — в самое ухо зашептала мне Лушка, обдав горячим дыханием шею. — В библиотеке кто-то есть.

Я глянул вперёд по коридору и заметил узкую едва заметную полоску света под широкой дверью.

В доме действительно кто-то был.

Глава 11

Я отодвинул Лушку за спину и шагнул в направлении двери. На плече сжалась ладонь Ивана, пытаясь меня остановить. Развернувшись, я сделал жест «Тише!» и дернул плечом. Парень меня понял и убрал руку.

Тут требовалось действовать тихо. Не стоит раньше времени выдавать свое присутствие. Нужно подкрасться и посмотреть, что там.

Была опасность, что дверь скрипнет, но я уверился, что мой дом меня не подведет. Не знаю откуда взялось это чувство, но ему хотелось довериться.

Я на цыпочках подошел к самой двери и прислушался. В библиотеке было тихо. Если бы там орудовали мародеры, то был бы слышен шум.

Медленно-медленно, буквально по миллиметру, я потянул ручку двери на себя. Какую-то долю секунды казалось, что ничего не происходит. Затем створка сдвинулась и мягко, без единого звука, пошла на меня.

В образовавшуюся щель мгновенно проник свет.

Я оглянулся и увидел застывших в двух шагах от меня Лушку и Ивана.

Глаза быстро привыкли к идущему из комнаты свету и передо мной открылось большое вытянутое помещение.

Увиденное меня впечатлило. Никогда не думал, что попаду в библиотеку с многоуровневыми полками, тянущимися до самого потолка. Наверняка, где-то здесь была приставная лестница, какие я видел только в кино.

Из-за двери пахнуло чем-то горьковатым похожим на миндаль. Откуда-то всплыло воспоминание, что так пахнут старые книги. Запах мне однозначно нравился, но внимание привлекло другое.

Прямо посреди комнаты сидел человек. Темная одежда и наброшенный на голову капюшон не позволяли разглядеть сидящего. Вокруг него лежало несколько раскрытых книг. Одну он держал в руках и внимательно изучал.

У самых ног чужака стоял подсвечник с тремя горящими свечами. Света могло быть достаточно, чтобы разобрать текст в книгах, но слишком мало для понимания, кто передо мной.

Как я ни старался понять, что за незнакомец пробрался в мой дом ради чтения, ничего не получалось.

С моего ракурса было видно только, что человек не крупный.