Купить можно все, кроме любви, печально подумала Александра. Но страсть достанется ей в качестве компенсации. Что еще раз подтвердила предыдущая ночь.

– Это наконец-то успокоит мою мать.

Глаза его стали лукавыми.

– Если ты станешь моей женой, я выкуплю поместье, некогда принадлежавшее семье Дюпре, и найму прислугу, помощью которой твоя мать сможет пользоваться до конца своих дней.

Такое великодушное предложение не могло не поразить Александру. Желание взять на содержание ее и сына было понятным, но чувствовать свою ответственность перед Сесилией было сродни благородству и чертовски подкупало.

– Ты навсегда станешь материным любимчиком.

– Я знаю. – Он нахмурил брови. – Она категорически возражает против большого торжества, полагая, что тебя это может смутить. Она права?

– Смутить? Каким образом меня может смутить церемония бракосочетания с тобой? – недоверчиво спросила Александра, явно не понимая сути вопроса.

– Она будет проходить открыто, в присутствии многочисленных гостей. Большой срок беременности станет очевидным для всех.

– А я нисколько не стыжусь ребенка. – Счастливой, что зачала его вне брака, она, конечно, не была. Но ребенок был ей дорог.

Лицо Димитрия просветлело.

– Я горжусь, что именно ты носишь под сердцем моего сына.

Александра представила себе традиционную картину свадьбы. Они с Димитрием облачены в строгие, белого цвета наряды. Голова ее увенчана фатой, шлейф от которой тянется по меньшей мере на три фута.

– Глазки твои стали добрыми. О чем задумалась, малышка?

Она почувствовала, как от смущения щеки ее заливает румянец, но решилась все-таки ему сказать:

– Я знаю, что рискую выглядеть несовременной, но я всегда мечтала о традиционном белом подвенечном платье и пышной фате. – Она печально вздохнула и погладила себя по животу. – Но думаю, что в моем теперешнем состоянии в девственно белом я буду выглядеть глуповато.

Димитрий снова подошел к дивану, занял свое прежнее место и взял ее за руку.

– Белый – это цвет непорочного сердца. В моих глазах ты никогда не будешь выглядеть глупо.

Ей стало вдруг трудно дышать.

– Не буду?

Он склонил голову, и она прикрыла глаза, приготовившись к его поцелуям. Почему ей всегда изменяло самообладание, если рядом был Димитрий? Ее веки, щеки, а затем и губы ощутили нежные прикосновения. Такие легкие, словно пушинки ласкали ей лицо.

– Так ты думаешь, мне следует надеть белое?

– Да. Определенно. Означает ли это, что ты согласна выйти за меня замуж?

Неужели в этом кто-то сомневался? Но, чтобы гордость ее снова не изваляли в пыли, она ответила рассудительно:

– Так будет лучше для ребенка.

Лицо его посерьезнело.

– Надо все спланировать. Я хочу, чтобы свадьба состоялась через неделю.

– Так скоро? А как же подвенечное платье? А церковная служба?

– Об этом я позабочусь.

Спорить она не стала. У миллиардеров свои причуды. Им под силу устроить любую свадьбу в любые сроки. Деньги творят чудеса.

– Я хочу выбрать себе платье сама.

Он пожал плечами.

– Как хочешь.

Димитрий направился к телефону. Все признаки, отдаленно напоминающие проявления любви, мгновенно исчезли и с его лица, и из поведения.

– Димитрий…

Он оглянулся.

– Да?

– Это все, чего ты хотел?

Он рассмеялся, снова подошел к ней, взял ее за руки, поднял с дивана и крепко обнял.

– Все в порядке, дорогая. Я просто решил поскорей заняться делами, за неделю надо успеть многое.

Объяснение было принято и сомнений не вызывало, пока он крепко обнимал ее своими жаркими руками. Она томно зевнула.

– Ладно.

Он ласково развернул ее в сторону спальни и нежно хлопнул по попе.

– Поспи немного. Беременным женщинам рекомендован дневной сон.

Она отправилась в спальню умиротворенной. Причем в его спальню, в сторону которой он ее и развернул.

Димитрий крепко сжимал в руке телефонную трубку, не набирая номера. А чего он, собственно говоря, ждал? Что Александра скажет, что выходит за него замуж по зову сердца?

Со временем он надеялся вернуть ее доверие. Они могли снова обрести все то, что было между ними в Париже. Привязанность, радость, согласие, близость. И когда она поймет, что он больше никогда ее не бросит, не обойдется с ней жестоко, глаза ее снова заблестят огнем любви.

По крайней мере ему удалось выполнить обещание, данное деду.

– Ты волнуешься, дорогая? Почему?

Александра отодвинула ярды ткани, которые пошли на юбку ее подвенечного платья, аккуратно разложив их на сиденье лимузина.

– На приеме будет так много народу.

– Ты демонстрировала коллекции купальных костюмов перед толпами зрителей.

Правильно. Но среди них не было ни брата Димитрия, ни тем более его бывшей невесты.

– У Спироса не создалось мнения, что я легкомысленная женщина?

– Почему ты вдруг об этом подумала?

– Просто я уверена, что вину за унижение и весь позор, вылившийся на голову Фебы, он возлагает на меня.

Димитрий обнял ее, захватывая руками и бесчисленные ярды белого атласа, неотделимые от его невесты. Он нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, чтобы взглянуть в ее глаза.

– Мой брат никого не винит. Он знает, что ты даже не подозревала о существовании Фебы. Ему известен корень зла. Я навлек на себя неприятности сам и причинил страдания окружающим.

– Но он твой брат. Тебя-то он простит. – Сколько раз она прощала матери? – А вот меня вряд ли.

Димитрий от души рассмеялся.

– Спирос и дед знают, что виноват только я. Не волнуйся, пожалуйста. Спирос счастлив в браке и с нетерпением ждет появления на свет племянника.

Александра еще долго продолжала бы свои горестные стенания, если бы лимузин не затормозил и не въехал плавно на стоянку, а секундами позже не открылась бы дверца. Димитрий взял ее на руки и вынес из машины.

Александра яростно запротестовала:

– На руках ты должен перенести меня через порог нашего дома, а не вносить на торжественный прием!

Димитрий рассмеялся, и это был заразительный, искренний смех, который она в последний раз слышала еще в Париже до их расставания.