13 августа 1678 года к королю на прогулке приблизились надоедливый англиканский священник Израэль Тондж и некий Титус Отс, иезуит, порвавший с «Обществом Иисуса». Они сообщили, что им известно о католическом заговоре с целью убийства короля. Карл, не раз слышавший подобные россказни и отлично понимавший, что у ордена не могло быть подобного нелепого плана — католики могли только проиграть от умерщвления тайно благосклонного к ним короля, отмахнулся от доноса и направил Тонджа и Отса к одному из министров. Там достойная пара повторила свои показания. Вкратце они сводились к утверждению, что французский король, иезуитский орден и ирландские католические епископы создали заговор с целью убить Карла и его брата, герцога Йоркского, вызвать восстание католиков в Ирландии и истребить там всех протестантов. Уже будто бы наняты ирландские убийцы для осуществления покушения в королевском замке в Виндзоре, найдены в Ланкашире злодеи, согласившиеся поджечь столицу, подготовлены три тысячи головорезов, готовых предать мечу спящих лондонцев. Заговорщики, понятное дело, собирались использовать яд, прибегнуть к которому поручалось врачу королевы Уэйкмену и секретарю герцогини Йоркской Эдварду Коулмену. И королева, и герцогиня Йоркская были католичками, однако католиком был и брат короля, якобы являвшийся одной из намеченных жертв! Надо отдать должное Карлу — он быстро определил, что Тондж, Отс и их подручные — отъявленные лжецы. Король уличил Отса в том, что тот не представляет себе внешности, а следовательно, в глаза не видел во Франции и Англии знатных заговорщиков, с которыми, по его словам, был знаком. Вместе с тем у Отса все же была такая информация об этих лицах, какую трудно получить, не имея определенных связей, и которая придавала видимость достоверности его доноса. Поэтому Карл решил, что не следует отвергать показания Отса. Они, как перчатка к руке, подходили к образу мыслей протестантов, для которых боязнь и разоблачение католических козней стали столь же символом веры, сколь и привычным оружием политической борьбы.

Вымышленные сведения Отса оказались похожими на некоторые действительные факты, о которых тому ничего не было известно. Так, в частности, Коулмен несомненно совмещал должность секретаря герцогини Йоркской с обязанностями французского шпиона. Несколько последовательно сменявших друг друга послов Людовика XIV не только получали от Коулмена информацию о прениях в парламенте (тогда и даже много позднее отчетов о них не публиковалось), но и распределяли через него взятки среди членов обеих палат. Одно время Коулмен возбудил подозрение и должен был временно покинуть Лондон. Об этом, возможно, Отс что-то пронюхал и поэтому счел его особо удобной мишенью для своих нападок. Но Отс явно не мог знать о связях Коулмена с иезуитами, а тот действительно поддерживал переписку с «Обществом Иисуса» и с духовником Людовика XIV относительно осуществления все того же «великого проекта» — химерических планов реставрации католицизма в Англии.

После доноса Коулмен имел вполне достаточно времени, чтобы сжечь опасные бумаги. Однако он обладал очень опасным для разведчика пороком — непомерным тщеславием, побудившим сохранить доказательства той роли, которую он играл в европейской политике. Короче говоря, Коулмен уничтожил много писем — но не все; оставшиеся были спрятаны не очень искусно и обнаружены, когда он был арестован по приказу тайного совета, принужденного к этому шагу растущим возбуждением в стране. В найденных письмах не было ничего относительно планов убийства короля, но много говорилось о переговорах с иезуитами и изменении государственной религии, а этого было вполне достаточно для осуждения. По всей видимости, Коулмен надеялся на помилование, даже находясь на эшафоте, но Карл побоялся, что прощение сообщника иезуитов может только подлить масла в огонь. Коулмен не дал никаких показаний против герцога Йоркского, но обнаруженные письма сильно компрометировали брата короля, являвшегося наследником престола (Карл II не имел законных детей).

Переписка Коулмена свидетельствовала о существовании заговора, о котором Отс не имел ни малейшего представления и который, естественно, не имел никакой связи с заговором, измышленным этим авантюристом. Более того, письма Коулмена относились ко времени, предшествовавшему тому, когда, по утверждению Отса, был организован заговор. Однако широкая публика увидела в письмах Коулмена безусловное подтверждение утверждений Отса. Другим таким подтверждением было сочтено убийство сэра Эдмунда Берри Годфри, которое сразу же инкриминировали католическим заговорщикам. Годфри был известным лондонским судьей. 12 декабря 1678 года он не вернулся домой; через пять дней, 17 декабря, тело Годфри, пронзенное его собственным мечом, было найдено в трех милях от центра столицы. Убийцы не взяли ни денег, ни ценностей, что было сочтено доказательством политического характера преступления.

Годфри дважды встречался с Отсом, Тонджем и еще одним доносчиком — Кирком, которые засвидетельствовали у него под присягой истинность сделанных ими разоблачений «папистского заговора». Последняя беседа судьи с ними состоялась 28 сентября. Тогда же Годфри имел еще одну встречу — со своим другом Коулменом, который был арестован через двое суток после этого. Слух об убийстве судьи распространился сразу после его исчезновения. В предшествовавшие дни Годфри явно считал, что подвергается смертельной угрозе вследствие того, как он сказал одному знакомому, что стал обладателем опасного секрета и что Отс солгал, давая показания под присягой. Врачи считали, что Годфри был удавлен, что мечом поразили его мертвое тело и что жертве двое суток до смерти не давали никакой пищи. Если это так, то Годфри убили вскоре после того, как он исчез 12 декабря, и почти одновременно был распространен слух о его убийстве католиками.

Главным звеном в показаниях Отса было утверждение, что он присутствовал на собрании заговорщиков-иезуитов 24 апреля 1678 года в таверне «Белая лошадь» в Стренде. Позднее было установлено, что Отс не мог быть ни на каком собрании в английской столице, так как в это время находился за границей, в иезуитской семинарии в Сен-Омере. Доказательство этого могло стать козырной картой в руках католиков. Однако сложность заключалась в том, что как раз в этот самый день, 24 апреля 1678 года, действительно происходило собрание английских иезуитов, только не в таверне «Белая лошадь», а в резиденции самого герцога Йоркского, и понятно, что оно не обсуждало планов убийства своего покровителя или же его брата — короля Карла II. Но как раз последнее было бы недоказуемым, если бы стало известно о действительном совещании иезуитов, как будто нарочно подтверждавшем вымысел Отса.

Возможно, что Коулмен 28 сентября, советуясь с Годфри, как опровергнуть донос Отса, упомянул, что тот не знал подлинного места заседания. Эта неосторожность Коулмена (он еще два дня после беседы с Годфри оставался на свободе) могла стать известной его друзьям-иезуитам, и те решили исправить такую опасную оплошность, благодаря которой судье была доверена столь важная тайна. Такова, примерно, аргументация английского историка Поллока, считавшего, что Годфри был убит иезуитами. Но она не лишена слабых пунктов. В литературе высказывалось и предположение о виновности сообщников Отса.

Утверждения Титуса Отса, обрастая домыслами, опасениями и страхами, породили дикие панические слухи об оружии, спрятанном в лондонских подвалах, о приближении к Лондону целой папистской армии, о готовящихся к высадке французских войсках, даже о прибытии из Иерусалима специального отряда монахов, чтобы петь благодарственные молитвы после успешного завершения заговора. Возбужденные толпы на улицах чинили самосуд или отправляли католиков в тюрьмы. Парламентская оппозиция поспешила использовать популярность Отса, которого прославляли как спасителя страны. Ему предоставили апартаменты в Уайт-холле, большую ежегодную пенсию, снабдили вооруженными телохранителями. По всей стране продолжались поиски оружия и скрывавшихся католических священников. В Лондоне день и ночь под ружьем находились две тысячи горожан. Обе палаты парламента считали, что, как в дни Гая Фокса, Вестминстер вот-вот может быть взорван папистскими агентами. На деле власти парламента угрожала совсем другая опасность — со стороны короля, якобы являвшегося главной мишенью заговорщиков.