Рыцари застыли в восторге. Георг от восхищения открыл рот, да забыл закрыть, и так сидел, даже челюсть отвисла от изумления. Красавица поочередно приближалась к каждому из посетителей и, как-бы нечаянно, касалась их в танце своим прекрасным телом. Запах благоухающего женского тела, источающего пряный аромат любви, возбудил в молодых мужчинах неукротимое желание обладать ею. Каждый из них готов был броситься на нее и подмять под себя желанное тело, но присутствие товарищей и завороженность необычной обстановкой сковывало их.

— Знакомьтесь, это Амрита, — произнес материализовавшийся из тени старик, — мое имя Хариш.

В зал вплыли еще молодые девушки, по числу рыцарей. Танцуя, они приблизились к мужчинам и расположились на коленях подле кушеток каждого гостя.

— Вы прибыли сюда не насытить грубую похоть, а научиться предаваться наслаждениям от любовных утех согласно древнему искусству, данному нам богом Камой. Акт любви посвященного в шестьдесят четыре искусства наслаждения отличается от вашего поспешного освобождения от семени, как пир царя от скудного завтрака нищего, — Хариш продолжил свою, слишком длинную на взгляд молодых мужчин, речь.

Женщины запели и, мягко уложив на кушетки мужчин, начали натирать благовониями и массировать их тела.

— Они поют гимн любви бога Камы. Вот о чем он, — старик перевел слова незнакомого языка:

При виде стрелы страсти,

натянутой на Цветочный лук,

Драгоценного камня,

наполненного молоком амброзии,

Отливающего маслянисто-красным

коралловым цветом,

Даже дочери богов падут наземь.

Одно касание кончиком

драгоценного камня дает вкус.

Проникновение подобно сахарной патоке.

Трение и прижимание — сладчайшему меду.

Дай мне насладиться разнообразием

приятных вкусов!

Натирания и пение были чрезвычайно приятны. Мужчины не могли сдерживать вырывающиеся у них стоны и хрипы. И, слыша друг друга, еще более возбуждались.

— Скрепите свои члены! Зажмите свои желания, рыцари креста и бога вашего страдающего! — продолжал тише и нараспев старик, — эти растирания семи важнейших чакр ваших приведут в готовность всю энергию любви вашем теле…

— Она давно в готовности, — прошептал Ульрих, стараясь скрыть от товарищей свой возбужденный член.

— Чтобы энергия, заключенная в вас, слилась с земною праной, соединилась с космической энергией и, слившись с потоком энергии возлюбленной вашей, вулканом изверглась до небес! — не обращал внимания на страдания мужчин Хариш. — Наши танцовщицы-девадаси введут вас в великий мир любви, мир бога Камы, сына Вишну и Лакшми. И вы падете жертвами его от пяти цветочных стрел: из голубого лотоса, жасмина, чампака, ириса и цветка манго. Древко его лука сделано из сахарного тростника, тетива — из роя жужжащих пчел. Его небесные спутники — танцовщицы-апсары и музыканты-гандхарвы.

— А мое древко сделано из железа! — рыцари хрипло рассмеялись неприличной шутке Гарета.

Тем временем растирания продолжались. То обнаженной грудью, то локтем, то бедром девушки, как-бы невзначай, нежно касались самых интимных частей тела возбужденных мужчин. Они уже были в изнеможении. Ульрих почувствовал острую боль внизу живота.

— Больше не могу терпеть… — думал он. Но тихое монотонное бормотание старика гипнотизировало волю и усыпляло закономерный гнев, возникающий в затылке.

— Он колдун, право… — думал сонно Ульрих. — Надо изрубить его потом на мелкие кусочки.

— Тогда не будет этих прекрасных фей, — отвечало подсознание.

— Пусть колдует, — покорно соглашался он и старался расслабиться.

— Расслабьтесь и получите удовольствие, а завтра будет продолжение… Старик переводил дальше чарующее пение:

Возжелай глаз, возжелай бедер!

Глаза твои и волосы, вожделеющие

Ко мне, да пожухнут от любви!

Льнущей к дланям моим

Тебя я делаю к сердцу льнущим,

Чтобы ты попал под власть мою,

Чтоб склонился к моему желанью.

О, пусть те, в чьей природе лизание,

Те, в чьем сердце согласие,

Сольются в наслаждении!

Да сделают тебя для меня могучим!

Наверное, аромат благовоний и воскуриваний был не простым запахом, и рыцарей всех до единого сморил тяжелый сон.

Проснувшись через несколько часов, они обнаружили, что лежат уже во дворике, на мраморных скамьях, абсолютно обнаженными. Одежда их лежала рядом. После бани и благовонных растираний она показалась им настолько несвежей, что только стыд от пробуждения обнаженными в незнакомом месте заставил их поспешно одеться.

— Проклятые язычники! — шипел Георг, разминая низ живота, — семя из ушей полезет!

— Где этот Хариш? Я разрублю его на десять частей, по числу заповедей господних, — рычал другой рыцарь.

Но старика не было. Одноглазый длиннолицый слуга, на вид евнух, молча поджидал рыцарей у ворот.

— Хариш завтра ждет вас, — неожиданно резко прозвучал его голос на чистом французском языке, — в три пополудни.

Каменистая дорога к замку вернула их к реальности. Солнце уже садилось за изрезанные веками скалы, а на закате ветер обдавал сухим зноем с запахом песков жаркой Аравии.

— Проклятая страна, — думал Ульрих, раскачиваясь в седле. — Где-то далеко наши милые равнины с полями пшеницы и белыми домиками, крытыми черепицей! Как хочется туда! Но наши женщины не такие утонченные…эти чужеземки доставят куда больше удовольствий!

— Послушай, Георг! — уже вслух продолжил Ульрих, — надо что-то притащить в замок. Как объяснить наше долгое отсутствие?

— Вон араб пасет коз, — указал рыцарь в сторону озера. — Пойдет на ужин…хотя и вонючая же эта козлятина!

— А мы возьмем бабьего племени, они поприятней, — загоготали остальные.

— Только не было бы сарацин, — пробормотал Ульрих. — С этой болью в животе только боя не хватало.

С козой, притороченной к седлу, победители пастуха застучали копытами своих лошадей по гостеприимно спущенному подъемному мосту.

— Ульрих! У нас в замке нет дамского седла? — спросил Бруно, держась за низ живота и морщась.

— Зачем?

— После вчерашнего урока я, наверное, не смогу ехать в седле!

Дружный хохот остальных рыцарей заставил покраснеть кудрявого француза.

— Если и второй урок закончится ничем — придется разогнать эту школу и вздернуть старого плута на воротах, — поддержал француза Георг

Пятеро молодых воинов креста вскочили на лошадей и двинулись к южным воротам Атлита.