Деревянная панель Хесира

Колонны V династии в виде пучка стеблей папируса (левая) и с пальмовой капителью (правая)

Часть колоннады, окружающей двор храма при пирамиде Ниусерра (V династия)

Рассматриваемая нами эпоха оперировала с материальными предметами и развивала материальные ресурсы, то и другое не представляло благоприятных условий для процветания литературы. Последняя в то время в действительности еще только зарождалась. Придворные мудрецы, древние визири Кегемни, Имхотеп и Птаххотеп, запечатлели в пословицах здравую житейскую мудрость, которой научило их долгое служебное поприще, и эти пословицы были в обращении, вероятно, уже в письменном виде, хотя древнейшая рукопись подобных правил, которой мы обладаем, относится к Среднему царству. Храмовые писцы V династии составили анналы древнейших царей, начиная с правителей обоих доисторических царств, от которых сохранились одни имена, и кончая самой V династией. Но то был сухой перечень событий, деяний и пожертвований храмам, лишенный литературной формы. Это древнейший сохранившийся отрывок царских анналов. Ввиду возрастания стремления увековечить выдающуюся жизнь знатные люди стали высекать на стенах своих гробниц летописи своей жизни, отмеченные наивной прямолинейностью, в длинном ряде простых предложений, одинаково построенных и лишенных определенной связи. О событиях и почестях, обычных в жизни господствующей знати, ее представители повествуют всегда в одних и тех же выражениях; условные фразы уже завоевали себе место в литературе, как незыблемые каноны – в пластическом искусстве. Загробные тексты в пирамидах иногда отмечены грубой силой и почти дикой пламенностью. Они содержат отрывки древних мифов, но нам неизвестно, существовали ли тогда эти последние только в устном виде или же и в письменном. Поврежденные религиозные поэмы, представляющие по форме начатки параллелизма, входят в состав этой литературы и, несомненно, являются образцами древнейшей поэзии Египта. Вся эта литература, как по форме, так и по содержанию, свидетельствует о том, что она возникла среди первобытных людей. Народные песни, плод причудливой фантазии занятого работой крестьянина или личной преданности домашнего слуги, были тогда так же обычны, как и теперь; в одной из дошедших до нас песен пастух беседует с овцами; в другой – носильщики уверяют своего господина, что кресло для них легче, когда он в нем сидит, чем когда оно пусто. Музыка также процветала, и при дворе находился руководитель царской музыки. Инструменты составляли арфа, на которой исполнитель играл сидя, и два рода флейт, более длинная и более короткая. Инструментальная музыка сопровождалась всегда голосом, и полный оркестр состоял из двух арф и двух флейт, большой и малой. Относительно характера и природы исполнявшейся музыки, равно как и количества известных октав, мы не можем сказать ничего.

Таков был, насколько нам удалось сконцентрировать наши современные познания, тот активный и энергичный век, который перед нами развертывается в то время, когда правители тинисских династий уступают место мемфисским царям. Теперь мы должны проследить судьбу этого древнейшего государства, состав которого еще различим.

В конце так называемой II династии, то есть в начале XXX в. до н. э., представители Тинисской династии были окончательно устранены от власти, которой они пользовались столь успешно в течение более четырех столетий, согласно Манефону. Вместо них стала возвышаться мемфисская фамилия, обитавшая в «Белых Стенах». Однако есть основание думать, что резкая смена династий, о которой говорит Манефон, в действительности не происходила и что окончательное торжество Мемфиса могло быть простым следствием постепенного переселения в него самих тинисцев. Как бы то ни было, великая царица Нимаатхапи, жена Хасехема, бывшего, вероятно, последним царем II династии, была, по-видимому, матерью Джосера, с чьим вступлением на престол становится явным преобладание Мемфиса. В эпоху главенства Мемфиса развитие, которое с такою силою двигалось вперед тинисцами, поддерживалось искусно и даровито. В течение более 500 лет царство продолжало процветать, но из этих пяти столетий только от двух последних дошли до нас кое-какие литературные остатки; что же касается первых трех столетий, то нам приходится воссоздавать их почти целиком на основании вещественных документов, а именно архитектурных памятников того времени. До некоторой степени такая задача есть то же, что попытка воссоздать историю Афин в век Перикла, опираясь исключительно на храмы, скульптуры, вазы и другие вещественные остатки того времени. Хотя богатая интеллектуальная, литературная и политическая жизнь, развертывавшаяся тогда в Афинах, имела такие духовные запасы и такое состояние государства и общества, которых Египет даже и в свои лучшие времена никогда не знал, тем не менее не следует забывать, что, как ни грациозно впечатление, получаемое нами от памятников Древнего царства, эти последние только скелет, который мы могли бы облечь плотью и одарить жизнью, если бы сохранились главнейшие литературные памятники того времени. Трудно разглядеть за этими титаническими произведениями деловой мир торговли, ремесел и администрации, общественную жизнь, искусство и литературу, из которых они выросли. От полутысячелетия политических изменений, от переворотов и узурпации, от развития и упадка учреждений, от поместных губернаторов, то притихших под крепкой державой фараонов, то сбрасывавших с себя эгиду слабого монарха и возвышавшихся до степени независимых князей, которые становились наконец настолько могущественными, что вызывали окончательное распадение государства, – от всего этого до нас дошли лишь беглые и случайные следы, да и то скорее угаданные, нежели документально обоснованные.

Кирпичная мастаба. Эпоха Джосера

Первым выдающимся лицом Древнего царства был Джосер, положивший, как мы говорили, начало III династии. Очевидно, что его могущественное управление утвердило главенство Мемфиса. Он продолжал разработку медных рудников на Синайском полуострове и раздвинул границы на юге. Если верить позднейшему преданию жрецов, то он настолько подчинил себе беспокойные племена Северной Нубии, которые еще несколько веков спустя после его царствования тревожили набегами область первых порогов, что мог обеспечить богу порогов Хнуму по меньшей мере номинальное обладание обоими берегами реки от Элефантины, на нижнем конце порогов, до Такомпсо, около 75 или 80 миль выше их. Ввиду того что это предание было выдвинуто жрецами Исиды в Птолемеевскую эпоху, как обоснование некоторых своих притязаний, то весьма вероятно, что в нем заключается ядро факта.