Однако, даже зная, что все, что он говорит, входит в его роль, она не могла отрицать, что он невероятно привлекателен во всем – в том, как ходит, говорит, улыбается. Как вьются его волосы после душа. Как прыгает он через ступеньку, будто ему десять лет и его ждут приятели гонять в футбол. Как самозабвенно отдается он волне. Даже в том, как страстно желает покарать Мясника за его преступление.

И все это игра, маскарад, разыгрываемый ФБР. Барт Кромвель существует только в данный момент.

А вот Джошуа Карауэй, судя по всему, вечен.

Барт подкатил к дому Пенни и Тома Драммондсов без нескольких минут восемь. На дорожке было полно машин, а пара автомобилей стояла на улице.

– Вот тебе и тесная компания. Да тут, похоже, большая вечеринка.

– Пенни страшно общительна.

– А ты ее давно знаешь?

– Я здесь училась в двух последних старших классах. Мама была в Испании. Танцевала там с какой-то труппой. Поехала на три месяца, а там встретила свою любовь на тот момент. Это был муж номер три. Словом, она застряла в Испании на несколько лет.

– А ты соответственно застряла в Ориндж-Бич, так надо понимать?

– Но я была ей благодарна. Я впервые ходила в одну школу и впервые обзавелась друзьями. Мы с Джеки стали неразлучными. Просто невероятно, чтобы можно было так сблизиться. Джеки просто стала мне вместо сестры.

– Твоя бабушка была, вероятно, счастлива?

– Поначалу нет. У меня даже сложилось впечатление, что она не радовалась нашей дружбе, но потом все стало на свои места. Чего не скажешь о матери Джеки. Та, насколько могу судить, так никогда меня и не полюбила. Она, очевидно, ревновала Джеки ко мне. Они с Джеки были очень близки. А ее отец всегда относился ко мне очень благожелательно. Он со мной почти не разговаривал, но явно относился ко мне хорошо.

– Они все мертвы, – заметил Барт. – Отец Джеки погиб в ливневый паводок. А мать умерла от рака несколько лет назад.

– Я и забыла, что ты обо всем знаешь не хуже меня. Не пойму только, зачем ты спрашиваешь?

– Твои рассказы всегда интереснее сухих фактов из дела.

Барт посмотрел в зеркало заднего обзора. Позади остановилась синяя малолитражка.

– Пора в светское общество. А то все будут интересоваться, почему мы торчим в машине.

– Я готова, милый друг.

Милый друг. Работенка день ото дня усложняется. Сегодня ему предстоит пройти нешуточную проверку. Играть на публике это плевое дело. А вот провести Миган и убедить ее в том, что он достоверно играет роль влюбленного, когда у него в душе такая неразбериха, дело другое.

Он давно уже перестал обманывать себя. Она беременна. Она ничем не показывает, что интересуется им. Все против правил. Такого с ним никогда не было.

И тем не менее это факт. Он по уши влюбился, и это ставит под угрозу все дело. Это как если бы в винный погреб посадили сторожем запойного пьяницу. На этот раз ему придется проверить свои актерские способности.

– Двойняшки. Такие милые. – Миган бросила взгляд на фотокарточки, которые Элис Лидерман извлекла из бумажника.

– Сколько им?

– Шесть. Первоклашки. Я так по ним скучаю. Я хотела еще, но Билл категорически против. Говорит, в следующий раз я разрожусь тройней и ему не прокормить такую ораву.

– Вы, девушки, вгоняете меня в краску, – проговорила Миган. – У вас дети уже в школу ходят, а я еще не замужем.

– Господи, Миган, ты всегда была слишком серьезна для романов.

Так вот как они на нее смотрели. Может, они и правы. Джон, пожалуй, единственный, с кем она встречалась серьезно, но и тут при первом же повороте событий сбежала и даже не оглянулась.

Она обернулась к присоединившейся к ним однокашнице.

– А ты как, Дороти? Ты всегда твердила, что ни за что не выйдешь замуж. Ты хотела быть врачом и заколачивать деньги.

– Мой Бог, ты все помнишь!

– А кто не помнит, – подхватили все вокруг и засмеялись.

– Вышла, и еще как. А вместо клиники работаю добровольно в библиотеке. Амос торгует недвижимостью. Мы на этом и познакомились. Мои старики вложили деньги в строящийся многоквартирный дом, а я все вложила в Амоса. Вон он в синей рубашке и джинсах болтает с твоим парнем, Миган. Тоже, скажу я тебе, ничего мужчина.

Миган обернулась, чтобы посмотреть на Амоса, но увидела Барта. Он болтал и смеялся, хлопал всех по плечу, будто прожил среди них всю жизнь. Он был явно рад возможности общаться с людьми, так, видать, от нее устал.

– Так где вы познакомились? – спросила Элис.

– Мы вместе учились в Оберне. – Ложь давалась Миган с трудом. До Барта ей в этом далеко. Она отвернулась и посмотрела на хрустального оленя на соседнем столике.

– Они не виделись после окончания колледжа, а на прошлой неделе он как с неба свалился, – подхватила Пенни. – Можете мне поверить, они даже не узнали друг друга. А сейчас он ходит за ней и ест ее глазами.

Элис засунула бумажник в карман.

– А как он относится к тому, что ты суррогатная мать?

– Мы не особенно об этом говорим. Да и что толку? Что сделано, то сделано.

– Не думаю, что у меня нашлась бы подруга, которая согласилась бы на такое ради меня, – проговорила Дороти.

– Это точно, – подтвердили все. – Во всяком случае, не в нашем классе. – Все засмеялись.

– Представить не могу, как это родить, а потом остаться не солоно хлебавши, – снова вступила в разговор Дороти, разглядывая внушительный живот Миган. – Полагаю, мама-то в курсе?

Вопросы, один болезненнее другого. Но разве Дороти знает, что причиняет Миган боль.

– Ладно, девочки, мы собрались, чтобы развлекаться, – напомнила подругам Пенни. – Давайте пригласим мужчин на террасу и потанцуем. Я хочу порезвиться под луной, пока Том не напробовался коктейлей.

– А я хочу потанцевать с кавалером Миган, – подхватила Элис. – Давненько не приходилось мне обнимать настоящих мужчин.

Миган встала и пошла с ними. Она готова была смеяться и болтать сколько угодно, лишь бы поменьше обсуждали ее живот. Это же ее школьные подружки. Веселятся. Щебечут. Трудно поверить, что где-то рядом ходит убийца и ждет момента, чтобы разделаться с ней. Убить и скрыться. Тишайший Ориндж-Бич и убийца. Рождество и маньяк. Это действительно трудно себе представить.

Миган поднялась на террасу под руку с Бартом. Раз уж так все получилось, надо играть свою роль. Ночь для декабря была теплой, а терраса Пенни защищала от прохладного ветра, продувающего «Пеликаний насест».

Несколько пар танцевали под пластинку, но для Миган это развлечение было недоступно, хотя ноги так и просились пуститься в пляс.