— Неужто Торнстон настолько плохо целуется? — Аверил отчего-то захотелось рассмеяться в голос.

— Ужасно! Ни капли не приятно… ну, может, самую малость.

— Ты не согласилась?

— Нет, конечно. Ещё чего! Пусть не думает, будто разок меня поцелует, и я по доброй воле в его объятия упаду.

В дверь комнатки постучали, и одна из младших жриц Гаалы сообщила, что пора. Стевия взяла сумку и первой из помещения вышла.

Представляла ли Аверил себе этот день, хоть когда-нибудь, хоть разочек? Чтобы идти по проходу меж деревянными скамьями, по небольшому, белыми цветами украшенному залу, идти навстречу мужчине, ожидающему её — и только её — подле алтаря?

Не представляла.

Да и не верила никогда.

Зачем верить в то, чему не суждено сбыться, зачем тешить себя иллюзиями, далёкими, неверными, подобно всякому миражу?

Когда Аверил пересекла зал, Герард подал руку, помогая девушке подняться на низкое деревянное возвышение, где установлен алтарь. Сразу Аверил не отпустил, поднёс девичью кисть к губам и поцеловал тонкие пальчики.

— Ты самая красивая девушка в мире, — произнёс едва слышно, и запах накрыл столь сильной волной нежности воздушной, счастья безграничного, что у Аверил закружилась голова.

— Торнстон бы с тобой не согласился, — с улыбкой парировала Аверил, вставая рядом с любимым пред алтарём.

— Торн имеет полное право сказать то же самое той, кого он считает самой красивой в мире.

Из свидетелей, не считая жриц храма, лишь Торнстон и Стевия, сидящие в первом ряду на разных половинах зала, согласно обычаю. Улыбались, на жениха и невесту глядя, да друг на друга изредка, украдкой посматривали: Торнстон с усмешкой мягкой, добродушной, Стевия настороженно, румянцем порою заливаясь.

— Я люблю тебя, — шепнул Герард на ухо Аверил, прежде чем отпустить.

— И я люблю тебя.

Сильнее, чем думала.

Сильнее, чем смела когда-либо надеяться.

Старшая жрица подняла руку, к тишине призывая, и начала церемонию. Аверил слушала негромкий, ровный голос жрицы, слова, что казались знакомыми и незнакомыми одновременно, исполненными смысла особого, торжественного. Отвечала на вопросы, подтверждала, что берёт этого мужчину в мужья, обещала любить, беречь и подчиняться, как доброй жене положено, клялась быть верной и быть рядом до тех пор, пока не придёт их час сойти в обитель теней. Улыбалась, когда пришёл черёд Герарда соглашаться взять её в жёны, любить, беречь и защищать, верность хранить и рядом быть до последнего часа, согревалась нежным, восхищённым его взглядом. На мгновение вдруг кольнула мысль горькая, холодящая изнутри — если суждено им быть вместе вопреки чаяниям старших братства и невзгодам, богами ниспосылаемыми, то Герард и впрямь будет рядом с нею до последнего часа, только вот наверняка её часа. Проклятые бессмертны, но она, пусть и с продлевающим жизнь ядом в крови, всё равно обычным смертным человеком остаётся.

И всяко прежде любимого умрёт, а он, ещё в позапрошлом веке родившийся, при том даже не состарится ни на день.

Хмурая складка пересекла лоб Герарда, почуявшего, должно быть, изменение в запахе и чувствах девушки, глаза потемнели, и Аверил улыбнулась шире, беззаботнее, мысли мрачные, радость заслоняющие отгоняя.

Нет, не будет она думать об этом. Действительно, пустое оно — вперёд богов в будущее заглядывать, так и счастье в настоящем вспугнуть можно, а потом не сыщешь да не воротишь его вовсе.

Герард надел на палец Аверил прохладный золотой ободок и она, передав букет Стевии, взяла у Торнстона второе кольцо, надела на палец любимого. Жрица объявила молодых мужем и женой пред свидетелями и ликом Гаалы, произнесла последние благословения, и Герард привлёк Аверил к себе, поцеловал крепко в губы. Затем супруги спустились с помоста в проход между рядами, и Стевия бросила в них горсть заготовленных заранее алых розовых лепестков, чтобы любовь и страсть никогда не покидали новый союз. Аверил со смешком наклонила голову, вскинула свободную руку, прикрывая лицо от лепестков, и те внезапно полетели прочь от девушки, словно ветром подхваченные, пронеслись по залу и, медленно кружась, на пол упали. Аверил замерла было, не понимая, что произошло, но Герард, шага не сбавляя, будто и не заметил ничего особенного, обнял жену за талию, повёл к выходу из храма. Аверил видела, как Торнстон со Стевией переглянулись удивлённо и за ними поспешили.

Остановился Герард, лишь когда высокие двери храма закрылись за ними, и они спустились по ступенькам крыльца во двор, небольшой, чисто выметенный. День выдался ясным, тёплым, и золото осенней листвы, поглощающее неумолимо летнюю зелень, рассыпавшееся наподобие бумажных конфетти по ещё яркой траве, казалось изысканным украшением, точно и природа вокруг принарядилась к свадебной церемонии.

— Это же не ты сделал? — спросила Аверил обеспокоенно. — Не ты отбросил лепестки?

— Нет, не я, — Герард через плечо посмотрел на замерших позади Торнстона и Стевию. — Мне показалось, это сделала ты.

— Я? Но как? — Аверил тоже посмотрела, только на собственную руку. — Сияние не так проявляется… — вспомнив неожиданно, запнулась, потупилась смущённо. — Прости, я хотела тебе сказать, но всё случая подходящего не было… Я не потеряла дар, как думала и как предупреждала мама. А теперь ещё вот это…

— Телекинез? — Герард накрыл ладонь Аверил своей, сжал осторожно, ободряющим жестом.

— Больше похоже на ветер, — заметил Торнстон проницательно. — Примерно как у тебя.

— Полагаешь, моя сила к Аверил перешла? — Герард со скепсисом откровенным на друга глянул и второй рукой повёл, лёгкий порыв ветра по двору пуская. — Как видишь, моя сила при мне.

— А я и не говорил, что именно перейти должна. Лунный дар, как я понимаю, наследственный, наш более или менее тоже, так почему бы вашему ребёнку не получить их оба от своих родителей?

— Разве это возможно? — нахмурилась Стевия. — Тем более если ребёнок ещё не родился даже, да и срок же совсем маленький.

— За последнее время мы уже много предположительно невозможного видели, так что… почему бы и нет? — Герард повернулся к Аверил. — Всё хорошо?

— Да, — Аверил кивнула неуверенно. — Ты же не… не сердишься, что я тебе не рассказала о сиянии раньше?

— Нет, что ты. Для меня не имеет значения, есть у тебя дар или нет, твой он, мой или нашего ребёнка. Вне зависимости от наличия или отсутствия дара я не стану меньше любить и тебя, и его, — Герард вновь привлёк Аверил к себе, поцеловал в висок. — И слова любви буду повторять каждый день, чтобы ты помнила, что ты не одна, есть я. Есть мы.

Аверил прижалась к мужу, уткнулась лицом в его плечо.

Они есть друг у друга и у новой жизни, у малыша, что сегодня проявил себя столь причудливо, а большего Аверил и не надо.

* * *

— Ой, прощения просим, добрая госпожа!