Прямо за дверью послышался голос Макгрегора:

– Отстань, женщина! Нельзя держать мужчину в заключении в его собственном доме.

Камаль разразилась ругательствами. Из всех женщин только у нее одной был такой громкий голос. Их шаги быстро протопали мимо двери. За ними последовала Чаннан, явно пытаясь разрядить ситуацию.

Эллиот крепче обхватил Джулиану.

– Не беспокойся, – сказал он ей на ухо. – Махиндар не пустит их сюда. Он стоит на страже по ту сторону двери.

Джулиана вспыхнула:

– За дверью? Я же отослала его на кухню.

– Махиндар охраняет любую дверь, за которой я нахожусь. Он прекрасно знает, что может произойти, если меня побеспокоить.

– Что может произойти?

Он пожал плечами.

– Изувечу любого, кто вздумает ворваться ко мне. Если я немного не в себе, могу наброситься.

Его рот превратился в тонкую жесткую линию, как будто он уже решил для себя, что бороться с собственным безумием бессмысленно. Он смирился и сделает все от него возможное, чтобы сосуществовать с этим.

Где-то в глубине ожесточенного, покрытого шрамами Эллиота скрывался улыбчивый юноша, в которого Джулиана влюбилась много лет назад. Он по-прежнему существовал… где-то там.

У нее не было иллюзий по поводу того, что она какая-то особенная, какая-то по-особому мудрая, чтобы суметь защитить его. Джулиана только знала, что обязательно попытается сделать это. Человек, который взывал к ней в тишине, по меньшей мере заслуживал таких усилий.

Как оказалось, грохот со звоном стекла, который они услышали, случился из-за того, что в гостиной упала стеклянная горка. Теперь она лежала дверцами вниз, а осколки стекла разлетелись по всему полу. Глядя на этот разор, Джулиана восстановила картину происшедшего.

Макгрегор обыскивал шкаф в поисках заначки сигар, которые, как он клялся и божился, схоронил здесь пятнадцать лет назад. Будучи невысокого роста, он сначала встал на стул, чтобы дотянуться до полок, а потом вообще влез на сам шкаф, чтобы обследовать укромное место на самом верху.

В это момент в гостиную по каким-то своим делам зашла Камаль, которая увидела сидящего на шкафу Макгрегора, и тут же начала на него браниться. Тогда он решил спрыгнуть на пол, но в прыжке зацепился килтом за резную финтифлюшку на верхушке горки. На полу он оказался уже в чем мать родила. Хуже того, горка покачалась-покачалась да и рухнула следом.

Камаль завизжала, а потом они оба промчались через холл, не переставая ругаться и при этом не понимая ни слова из того, что выкрикивал другой.

– Я был здесь лэрдом сорок пять лет, – вопил Макгрегор, тыкая в воздух полусогнутым от ревматизма пальцем. – Сорок пять лет! Я не позволю своре каких-то безбожных и крикливых дикарок бегать за мной по моему дому.

– Мы сикхи, сахиб, – обиделся Махиндар. – И у нас есть Бог.

– Ты не можешь отрицать, что эта женщина визжит, как дикарка.

– Она старая, сахиб.

– Старая? – Макгрегор позеленел от негодования. – Она не старее меня. Ты считаешь, что люди в моем возрасте выжили из ума? Попробуй скажи, и увидишь, что я с тобой сделаю.

Вперед выступила Джулиана.

– Мистер Макгрегор…

– Вот только не надо успокаивать меня, милая барышня. Мне известно, какими обходительными бывают прелестницы. Моя жена – упокой Господь ее душу! – знала толк в том, как превратить мужика в ягненка. Я знаком со всеми этими женскими уловками.

– Дядюшка Макгрегор, – разнесся по холлу громкий голос Эллиота. Он вышел из столовой уже в сорочке и килте, перекинув сюртук через плечо. – Тут в подвале имеется старый запас виски. Почему бы нам с тобой не спуститься вниз и не устроить пробу?

Макгрегор выпрямился. Голос его упал до обычного уровня:

– Ну наконец-то первое разумное предложение за целый вечер.

Он повернулся и двинулся через холл. Когда Эллиот перехватил его, Макгрегор заговорил с ним, как ему казалось, шепотом:

– Добился своего в столовой, да? Мы с миссис Макгрегор для этих целей предпочитали располагаться в оранжерее. Столько ночей провели там при свете луны… – Его тихий смех растаял в воздухе, когда Эллиот вывел дядюшку на лестницу, ведущую в подвал, и закрыл за ними дверь.

Он знал, что они охотятся за ним. Он нашел себе укрытие в недрах земли, в той части похожей на кроличью нору тюрьмы, о которой они наверняка и сами не знали. Какие-то племена вырыли в незапамятные времена эти пещеры глубоко в горах, а теперь в них спасался Эллиот. Дверь, которую он запер за собой, была очень старой и вся покрыта ржавчиной. Запоры держались на честном слове. Но другого выхода из тоннелей не было, и его тюремщики прекрасно знали это. Единственный путь на свободу заканчивался часовым с винтовкой.

На его глазах один бедняга заключенный все-таки вырвался на воздух, на свет. Но потом раздался ружейный треск и сдавленный крик. Выстрел не убил смельчака на месте. Он весь день лежал под палящим солнцем, истекал кровью и медленно умирал, умоляя дать ему воды или окончательно добить.

После этого Эллиот в течение нескольких недель не видел человеческих лиц. Тюремщики игнорировали его, но время от времени бросали ему хлеб и куски зловонной козлятины, лишь бы он не умер от голода.

Главе племени хотелось оставить Эллиота в живых для того, чтобы поиграть с ним, как кошка с мышкой. Вождь ненавидел всех европейцев. По его мнению, именно они были виноваты в хаосе, который он видел вокруг со своего насиженного места в горах.

Эллиот нашел закуток, чтобы спрятаться в их собственных туннелях. В этой дыре было так тесно и грязно, что жить здесь мог только полностью отчаявшийся. Они понимали, что он где-то тут, запертый, как лис в своей норе, и понимали, что ему не удастся выбраться. Они начинали охотиться за ним, когда он был им нужен. И вот сейчас они вели охоту. Эллиот слышал, как они перекрикиваются, проходя поверх его укрытия. Их голоса заполняли все пространство вокруг.

Он заполз в свою дыру, совсем не чувствуя веселья от того, что избежал встречи с ними. Хотелось одного – спокойствия. Но боль не оставляла его. Килт согревал мало. Руки замерзли и были как лед.

Они вырвали у него ногти, один за другим, наслаждаясь его мучениями. Эллиот не издал ни стона, ни звука в тот момент. Они были очень недовольны, поэтому бросили его назад в подвал и лишили воды.

Жажда! Ему так хотелось пить!

А поверх его убежища продолжались поиски. Голоса удалились. Наконец он остался один. Один, чтобы излечиться, пока жажда и голод опять не выгонят его наружу. Но до того момента Эллиот проведет несколько дней в темноте и тишине, наедине с собой.

Беспокойство Джулианы переросло в панику, когда утром Махиндар с Хэмишем вышли из подвала, не найдя Эллиота.