До сих пор никто из этих людей не видел ни одного живого солдата Союза. Языки пламени, взвившиеся над Атлантой вчера вечером, возвестили о том, что генерал Шерман снова двинулся вперед, значит, сообразительному жителю Джорджии следует двигаться еще быстрее. Все это утро из уст людей, шедших в колонне среди пыли, передавались слухи. У Переправы Брандта видели стотысячную армию. На отдаленных фермах семьи умирали от голода в постелях. В Округе Гранта, что лежал к северу от Индейской реки, совсем не осталось зерна…

Рина слушала все эти сказки краем уха. Наконец, наступил вечер, и колонна поредела до мелкого потока людей, затем вообще никого не осталось. После ее исчезновения над землей, словно ореол, витала лишь дымка. Сейчас, когда даже пыль осела, Рина увидела, что на дороге к северу тоже никого нет. Пустая дорога почему-то казалась менее зловещей, чем забитая народом. Отсутствие признаков жизни говорило о том, что чудовище, поглощавшее все, притаилось где-то совсем рядом.

— Лучше иди домой, пока еще есть силы передвигаться, — посоветовал Дядя Док.

Рина сняла шляпу плантатора и начала медленно обмахивать себя. Оставшись одна, она испытывала глубокое облегчение: не было затравленных глаз, смотревших на нее поверх столов на козлах, которые она использовала для раздачи пищи.

— Я не устала, правда, — ответила она. — Я просто работала так быстро, что подумать было некогда. А теперь, когда дорога опустела, я не понимаю, хочется ли мне думать. Что это все значит?

— Только то, что фермерский край может быстро опустеть, если все заберут свои кровати и бросятся бежать.

— Говорили, что Гринтри сожгли. Что у брода расстреляли тысячу человек. Что в Гамильтон Хандред полным-полно синих. Но никто не видел дыма или хотя бы одной вражеской униформы.

— Возможно, они шли по Северной дороге, а не по главной, где застава. Даже сто тысяч человек не найдут кратчайший путь через такие широкие просторы.

— Дядя Док, ты ведь знаешь, они придут сюда еще до наступления темноты. Я тоже это знаю. К чему тогда было велеть Салу закопать серебро и бренди?

— Девочка, Сал закопал не все спиртное. В это время дня я принимаю свою первую рюмку. Пойдем со мной и дождемся наших посетителей с комфортом.

Было так легко подчиниться движению его руки, коснувшейся ее локтя, отвернуться от опустевшего раздаточного стола и от затихшей дороги, найти укрытие от солнца под деревьями подъездной дороги. Полевая повозка ждала за воротами, Сал держал в руках вожжи: он церемонно поклонился, приглашая ее сесть. Сал весь день трудился вместе с подобранной им группой полевых рабочих — заслуживающими доверия людьми, которые будут держать языки за зубами. Они закопали последние серебряные сервизы в канаве между овощеводческим хозяйством и оранжереей и накрыли тайник дерном так ловко, что никакой мародер не мог бы вынюхать его.

Сал трудился больше других, однако после работы выглядел опрятно в своей белой льняной одежде. Подчеркивая свою власть, молодой негр постоянно следил за тем, чтобы одежда выделяла его среди других рабов, даже среди домашних слуг.

— Сал, боюсь, что пришлось долго копать.

— Пустяки, мисс Рина. Работа закончена, и мы все еще и переписали.

— Каждый предмет лежит в сумке из замши и в джутовой таре, — сказал Янси.

— Серебро не очень потускнеет, мадам, — добавил Сал. — Если только не пойдут сильные дожди.

— А как дела с наличными?

— Они в надежном месте в стенах конторы Мастера Люка. Кастор проделал отличную работу.

Повозка ровно поднималась по наклонной подъездной дороге, все молчали и испытывали какую-то странную раскованность. Рина все еще удивлялась тому, что так быстро смирилась с неизбежным. На покрытой гравием круговой дороге перед домом Сал спрыгнул, чтобы подать ей руку и помочь выйти из повозки.

Благодаря капризам осени, день в Джорджии выдался теплым и солнечным. В приунывшем цветнике, которым гордились в Селби, все еще стояли ряды хризантем, георгин и клумбы гладиолусов, напоминая об ушедшем лете. Проходя по английскому саду, Рина не могла поверить, что можно уничтожить такую красоту. Она уже начала думать о том, что надо бы снять с поля работника и упаковать луковицы каладиума в торфяном мху, пока еще не грянула настоящая зима… На фоне зеленого остролиста сверкнуло красное крыло кардинала. Ее глаза следили за полетом птицы. И в ее душе наступил привычный покой, венчавший конец дня.

Несмотря на погоду, Лорена всегда завершала рабочий день такой прогулкой, если погода благоприятствовала. Потом она пила чай на портике, а Дядя Док наслаждался ароматом первой рюмки бурбона и предавался мечтаниям, которые навевала эта пора дня. «Сегодняшний день будет похож на все остальные. Если войска противника и пришли в наши края, то они начнут рыскать в поисках продовольствия в других местах, а не в этом красивом саду», — надеялась она.

Вот и сегодня на портике Улисс восседал за чайным столом. Он поставил ее стул на то место, где солнце пригревало каменные плиты. До нее доносился приглушенный обычный шум плантации. На западе рьяно косили на сено оставшуюся траву. Жужжание токарного станка в плотницкой мастерской говорило о том, что Кастор и Поллукс вытачивали стропила для крыши новой хижины. Даже певучий голос Пенелопы у крыльца кухни, звавший кур на ужин, вписывался в эту пасторальную симфонию. Все это свидетельствовало о том, что здесь ничего не изменилось, что дорога за ее воротами, забитая днем беженцами, принадлежала другой планете.

Рина поднялась по истертой кирпичной дорожке, держа срезанные георгины. Поставив их в пустую вазу на столе и делая вид, что чай, который она налила, был лучшего китайского сорта улунг, а не американский лавр, она улыбнулась дремавшему Дяде Доку и спросила:

— Я правильно поступила, доверив Салу спрятать золото? Я подумала, что он справится с такой задачей.

Янси кивнул, не отрывая глаз от рюмки.

— Вот именно, он из тех помощников, которые платят доверием за доверие.

— Наверно, мы напрасно это сделали. Я просто не могу представить, что на нас надвигается целая армия.

— После тех часов, которые ты провела у ворот?

— Дядя Док, мы уже сидим здесь целую вечность и думаем о лучших временах. Почему бы нам ни продолжить это занятие и не помечтать наяву?

— Вот тебе и ответ, — сказал Янси, он указал пальцем в сторону северного пастбища, холмистого зеленого пространства, которое постепенно спускалось к дороге у реки. Рина без особого любопытства взглянула в ту сторону. Рано утром Брэд ускакал по той дороге. Помня прощальный зов его медных горнов, она не очень испугалась, услышав за росшими полумесяцем ивами звуки чужого горна. Он прозвучал едва слышно и далеко. Янси, обладавший острым слухом, раньше Рины уловил эхо этого звука.

— Может, это Брэд возвращается, — предположила она.

— Слушай внимательно. Этот горн трубит другим языком.

— Языком янки?