Прилично одетая мама лет этак двадцати с хвостиком укоряла расшалившееся чадо:

– Мишенька, Мишенька, брось этот гарбидж! Фу, какой ты нехороший бой…

– Будет время – смотаемся на Брайтон-Бич. Это полный абзац! – шепнул Владимиру Александровичу искушенный спутник.

– А где? Далеко отсюда?

– Еще несколько остановок… Рассказывать нечего, надо видеть. – Рэмбо улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.

– Дитмас! Дитмас-эвенью, – возгласила трансляция. Двери открылись, и они шагнули на платформу.

На этой остановке сабвей выходил на поверхность; чтобы попасть на улицу, требовалось, как ни странно, спуститься вниз по некоему подобию трапа.

Следуя за провожатым, Владимир Александрович успел окинуть взглядом панораму. Пыльные крыши, убогие вывески… Райончик был не из самых шикарных.

– Нет, здесь неплохо! – угадал мысли Виноградова спутник. – Не так уж плохо… Дальше вон туда – «черные» кварталы, а там кладбище.

Гость вздохнул – понимание местной логики в очередной раз оказывалось выше его сил. Вскоре они пересекли Оушн-парквей, и Рэмбо не преминул сообщить, что из-за преобладания здесь выходцев из СССР эту улицу народ переименовал из Океанской в Рашн-парквей, то есть в Русскую.

– Весной тут красота! Ветрено, правда, из-за Атлантики, но многие говорят, что Одессу напоминает. – Еще через сотню метров остановились. – Давай-ка обнюхаемся…

– Этот дом? – Нумерация зданий казалась бессмысленной, и за четыреста сорок седьмым запросто мог следовать четыреста пятьдесят третий.

– Этот! Вход с угла.

– Ты бывал здесь, что ли? – Виноградов решил не удивляться.

– Ерунда… Типовой проект, как у нас. Значит, договорились – молчишь и делаешь умное лицо?

– Попробую. Если получится…

План хоть и казался несколько мудреным, но другого все равно не имелось.

– Спаси Господи! – Они с решительно-равнодушным видом миновали нужную парадную и свернули за угол. Здесь имелся еще один вход, служебный, уже без кодовых замков и переговорных устройств.

Рэмбо надавил на кнопку, и откуда-то изнутри мерзко откликнулся звонок.

Пришлось подождать. С той стороны кто-то приблизился.

– Миссис Бэертковитч? – Напарник Виноградова произнес фамилию женщины именно так, с американским акцентом и придыханиями.

Из-за двери поинтересовались, что нужно. Владимир Александрович не был филологом, но заметил, что теперь уже в английских словах прозвучало приморско-местечковое произношение.

– Русски отдел! – В обоих словах Сергей сделал ударение на первом слоге, получилось диковато, но вполне естественно. Тем более что в дополнение к этому он коротким, нарочито привычным жестом продемонстрировал в глазок свой липовый полицейский жетон. И тут же сунул обратно в карман.

После секундного замешательства щелкнул запор, и на пороге предстала дама комендантского вида.

– Йес? – Лицо ее изобразило что-то отдаленно напоминающее улыбку.

По правде говоря, до этого Владимир Александрович с некоторым недоверием относился к изыскам напарника в области прикладной психологии.

– Поверь, старик, здесь совсем иное отношение к представителям власти! – убеждал его Рэмбо под грохот несущейся к Бруклину подземки. – Здесь можно плевать на законы штата, на налоги, на правила уличного движения, но, когда тебя взял за задницу конкретный полицейский, таможенник или инспектор по «социалу», лучше не делать лишних телодвижений. Народ приучен сначала подчиниться, а уж потом жаловаться адвокату, ходить по судам… А новые американцы вообще толком систему местную не знают. Коренные и то путаются – ФБР, отдел нравов, управление по наркотикам, ребята из налоговой! Шерифы всякие, полиция штата, города, графства… Поди разберись, кто на что право имеет и где – по стране или только, допустим, где-нибудь в Миннесоте. А тем более узнай, кому какой жетончик положен и чем удостоверения отличаются! Поэтому, как правило, предпочитают на рожон не лезть – чтобы потом не привлекли за какое-нибудь неповиновение или отказ сотрудничать с органами.

– А нас с тобой – не того? Наверняка же есть статья за какое-нибудь самовольное присвоение званий…

– Я и не буду говорить, что мы полицейские! Ляпну что-нибудь маловразумительное, а там разберемся. Надо будет не забыть только посмотреть фамилию, там указывают обычно рядом со входом…

Ничего другого Виноградов предложить не мог. И теперь практика триумфально, как писала когда-то «Правда», подтвердила теорию – посрамив скептиков и маловеров.

– Ду ю спик инглиш? – Переступив за порог, напарник деловито зашелестел страницами купленного по пути блокнота. Предусмотрительный Виноградов успел придать ему вид неновый, а Рэмбо заполнил какими-то символами и значками.

Дама ответила, что да, но не слишком хорошо. И с радостью приняла предложение перейти на русский.

Собственно, на этом вполне естественном решении домоправительницы, дававшем ей мнимые преимущества перед незваными гостями, в основном и строился план: изображать плохо говорящего на чужом языке американца проще, чем имитировать нью-йоркский акцент.

Словом, не прошло и четверти часа, как они втроем уже поднимались по металлическим ступенькам пожарной лестницы. Прежде чем с крохотного балкончика шагнуть вслед за спутниками в прохладу общего коридора, Владимир Александрович огляделся: посторонних глаз не было. Во всяком случае, ничего подозрительного…

Двор представлял собой обыкновенный кирпичный колодец, образованный глухими брандмауэрами соседних домов. Подобных обшарпанных стен с одним-двумя случайными окошками полно и на Петроградской стороне, и среди линий Васильевского острова.

Пахло мусором, где-то ревел грузовик.

Со стороны улицы обзор закрывала высокая ограда с аркой – в случае необходимости стоило попытаться перелезть на соседнюю лестницу и оттуда уже, по карнизу, дойти до крыши противоположного здания.

И далее – по обстановке…

Апартамент «2-С» оказался в конце коридора. Следуя полученным инструкциям, женщина сначала позвонила, потом для верности несколько раз ударила костяшками пальцев по дереву.

– О’кей! – кивнул Рэмбо. Поворот ключа – и они оказались в квартире.

Перепуганная дама тут же, не издавая ни звука, засеменила обратно, в свою полуподвальную каморку – ее миссия завершилась, и теперь нужно было только держать язык за зубами. На долгое молчание комендантши рассчитывать не стоило, но этого от нее никто и не требовал – лишь бы до возвращения жильца продержалась.

Хорошо, что в квартире оказался линолеум. Скрип паркета сейчас мог только раздражать.

Тихо, стараясь не побеспокоить даже клубящуюся в солнечном луче пыль, Рэмбо обследовал помещение. Света вполне хватало – он проникал через поднятые планки жалюзи, вырисовывая на противоположной стенке полосатый, слегка колеблющийся прямоугольник.