Внутри постоялый двор смотрелся ничуть не лучше, чем снаружи – паутина и пыль в углах, ветхая мебель, немногочисленные постояльцы, выглядевшие так, словно они все до одного с тяжкого похмелья.

При виде Корыта хозяин чуть ли не брюхом заелозил по земле, голос его задрожал от желания угодить. Комнату им выделили большую, угловую на втором этаже, денег, правда, при этом взяли как за роскошное обиталище где-нибудь в центре Незебграда, около резиденции Императора.

– В окно можно выпрыгнуть, – сказал Расин, когда они остались вдвоем. – Невысоко.

– Зато дверь хлипкая, плечом вышибешь, уж не сомневайся, – Эрэм вздохнул. – Сейчас укреплю ее заклинанием.

Он повел рукой вдоль косяка, и за ладонью восставшего потянулся след из бледно-зеленого пламени – кусочки его отлетали и впитывались в старые, растрескавшиеся от времени брусья и доски. Те заскрипели, словно вспомнили молодость, когда были частью дерева и гнали через себя животворный сок.

На мгновение возник контур, повторявший очертания двери, затем он с легким шипением исчез.

Расин тем временем проверил окно, убедился, что оно хорошо открывается и что внизу ничего нет. Если спрыгнуть, то окажешься в узком проходе между «Толстой кошкой» и соседним зданием, а дальше переулками можно рвануть прочь от центральной площади, либо в пустыню, либо в порт.

Глянув в ту сторону, где стояли корабли, увидел, что из астрала выходит еще один.

Небесная синева сгустилась, в ней возникло размытое темное пятно, начало уплотняться, расти. Словно пробив облачный свод, высунулся острый нос, показалась мачта с бессильно обвисшими парусами.

Тут же на «берегу» забегали, засуетились непонятно откуда взявшиеся люди из обслуги порта. В обычном пространстве астральное судно может парить очень короткое время, а значит, его нужно как можно быстрее взять на канаты, пришвартовать и установить на полозьях.

С борта полетели, разворачиваясь, бухты троса, корабль развернулся боком.

– «Три года славы», – прочитал Расин. – Странное название.

– Ну, если меня спросить, то лучше три года, чем ничего, – напыщенно заявил Эрэм. – Готов поспорить на что угодно, скоро в «Толстой кошке» появятся люди с этого судна, желающие выпить, узнать новые сплетни с Суслангера и, в свою очередь, поделиться своими байками. Так что пойдем вниз, закажем чего-нибудь жидкого, и навострим уши.

– И заодно узнаем, как тут готовят, – добавил хадаганец.

* * *

Открыв глаза, Расин обнаружил, что он в комнате один.

Эрэм исчез, и демоны бы с ним, вот только странно, что он сумел уйти бесшумно, не разбудив соседа.

– Милость Незеба, – мрачно пробормотал хадаганец, думая, что в следующий раз он может проспать собственную смерть.

Конечно, до этого несколько суток спал урывками, вымотался за время перехода через пустыню, а вчера еще засиделись за полночь в компании капитана и двух его помощников с «Трех лет славы».

Баул стоял там же, где и вчера вечером, и то ладно.

Вздумай Эрэм оставить спутника, он бы прихватил поклажу с собой.

Спустившись вниз, Расин обнаружил скучавшего за стойкой хозяина, а за столиком в углу – могучего, поперек себя шире орка, деловито опустошавшего большой горшок с какой-то снедью.

– Чего изволите? – спросил владелец «Толстой кошки», прыщавый, с неприятным скользким взглядом.

– А что найдется поесть? – вопросом ответил Расин.

– Тыквенная каша с говядиной. Яичницу могу пожарить. Сыра немного осталось.

– Давай кашу, и воды кружку.

Вчера отведал местного пива, и решил, что уж лучше бы заказал лошадиной мочи.

Едва уселся, как входная дверь распахнулась, и внутрь зашли еще трое орков, и вот тут Расин слегка напрягся – там, где в большом количестве собираются эти могучие и буйные парни, не избежать шума.

А четверо – это вполне достаточно для того, чтобы разнести «Толстую кошку» по камушку.

– Эй, Мосол! – гаркнул один из вновь появившихся, рыжий, с ехидным оскалом во всю физиономию. – Как я рад тебя видеть! И парни тоже рады, видишь, чуть не плачут?!

Парни, больше похожие на ожившие скалы, обозначили радость угрюмым бурчанием.

– Ну так и я рад, – необычайно звонким голосом ответил тот орк, которого назвали Мослом, отодвигая в сторону горшок. – И на радостях я могу даже спеть для вас. Хотите?

Предложение рыжего, похоже, озадачило, он на момент даже замер, выпучив глаза и отвесив челюсть.

– Э… чего изволите? Чего изволите? – появился рядом с тремя громилами хозяин.

– Отвали, насекомое, – махнул лапищей рыжий.

Мосол тем временем извлек из-под стола похожий на лютню инструмент, пробежал по струнам гибкими пальцами.

– Как-то раз один осел проиграл в гоблинобол, – пропел он, издевательски щурясь. – Проиграл он, проиграл, за деньгами побежал… На коленях он молил, но лишь фигу получил… Но и фига благодать, если что-то надо жрааааааааать!

Последнее слово растянул на длину трех, да еще и подмигнул.

– Ты на что намекаешь? – спросил рыжий, сжимая кулачищи.

– Да ни на что не намекаю, – Мосол спокойно отложил лютню. – Говорю прямо. Безмозглый осел ты.

Общий зал «Толстой кошки» огласился яростным ревом, хозяин испуганной мышью юркнул за стойку. Трое ринулись вперед, но орк-певец ловко опрокинул стол и укрылся за ним, в руке у него оказался тяжелый табурет.

Рыжий бежал первым, он же первым и получил этим табуретом по голове.

Раздался короткий треск, в стороны полетели щепки, в руке Мосла осталась ножка.

– Гм, неудача, – констатировал он, подхватывая с пола лютню и бросая ее Расину. – Лови!

Тот сцапал инструмент на лету.

Слегка оглушенный рыжий остался стоять на месте, покачиваясь и вращая налитыми кровью глазами. Но двое его приятелей догадались обойти стол с разных сторон, и в воздухе замелькали тяжелые кулаки.

Брызнула кровь, Мосол отступил, шатаясь под градом ударов, которые он не успевал парировать. Странно, что он не попытался прорваться к двери и ускользнуть… хотя чего странного, это же орки, чуть ли не любой из этого народа предпочтет умереть, но не отступить.

Рыжий встряхнулся, точно огромный кот, в лапище его появился кривой нож.

– Ну все, Мосол, ты покойник! – рявкнул он.

– Сомневаюсь, – низкий, грудной женский голос донесся с лестницы, ведущей на второй этаж.

На ступеньках стояла орчиха в штанах и кожаной безрукавке, едва сходившейся на мощной груди. Талия ее была узка даже по человеческим или эльфийским меркам, зато широкие плечи и покрытые шрамами руки бугрились мышцами, а на лице застыло хищное выражение.